еще выше и выше — отпора все таки нѣтъ. Онъ трепещущей рукой обнялъ ея гибкую талію и поцѣловалъ ея полную, хорошенькую шейку; потомъ губы его проскользнули къ щекѣ и наконецъ, въ совершенномъ забытьи и изнеможеніи, отыскали другія вкусныя губки и на нѣсколько мгновеній земерли, сомкнувшись съ ними въ томительно-страстной истомѣ.
Прошла минута — и m-lle Гальяръ вздрогнула и отшатнулась отъ своего дерзкаго обнимателя.
— Боже мой! Алексисъ… бога ради… что вы это?.. что съ вами? прошептала она, будто въ смущеніи, оправляя свою прическу и помятыя складки пеньюара. Насъ могутъ застать, подглядѣть… Вы знаете, что грозить намъ за вашу забывчивость… Успокойтесь, другъ мой, мой добрый другъ, успокойтесь!..
И вслѣдъ за тѣмъ, нѣжно и крѣпко пожавъ руку мальчика, она тихо и граціозно удалилась изъ сада.
еще выше и выше — отпора всё-таки нет. Он трепещущей рукой обнял её гибкую талию и поцеловал её полную, хорошенькую шейку; потом губы его проскользнули к щеке и наконец, в совершенном забытьи и изнеможении отыскали другие вкусные губки и на несколько мгновений земерли, сомкнувшись с ними в томительно-страстной истоме.
Прошла минута — и m-lle Гальяр вздрогнула и отшатнулась от своего дерзкого обнимателя.
— Боже мой! Алексис… бога ради… что вы это?.. что с вами? — прошептала она, будто в смущении, оправляя свою прическу и помятые складки пеньюара. — Нас могут застать, подглядеть… Вы знаете, что грозить нам за вашу забывчивость… Успокойтесь, друг мой, мой добрый друг, успокойтесь!..
И вслед за тем, нежно и крепко пожав руку мальчика, она тихо и грациозно удалилась из сада.
