— А вы бы хотѣли быть героемъ? спросила француженка.
Мальчикъ покраснѣлъ и сконфузился, но взглянулъ на свою собесѣдницу — и не могъ оторвать отъ нея глазъ, такъ хороша и заманчива показалась она ему въ эту минуту. Онъ снова почувствовалъ то захватывающее духъ, щекотное ощущеніе, которое производитъ на молодаго человѣка обаяніе красивой женщины; только на этотъ разъ почувствовалъ вдесятеро сильнѣе, чѣмъ при первой передачѣ перваго романа на темной площадкѣ. Глаза его разгорѣлись, волненіе крови, подступивъ къ горлу и головѣ, мѣшало говорить. Онъ только дышалъ прерывисто и не сводилъ глазъ съ гувернантки. Та ясно видѣла все это и коварно наблюдала его физіономію, какъ змѣя свою жертву.
— Ну, отвѣчайте, продолжала она, хотѣли бы быть героемъ? хотѣли бы любить? Вы, конечно, не любили еще, вамъ незнакомо это увлекательное чувство? Нѣтъ? — Мальчикъ, вмѣсто словъ, отрицательно покачалъ головой.
— А вы бы хотели быть героем? — спросила француженка.
Мальчик покраснел и сконфузился, но взглянул на свою собеседницу — и не мог оторвать от неё глаз, так хороша и заманчива показалась она ему в эту минуту. Он снова почувствовал то захватывающее дух, щекотное ощущение, которое производит на молодого человека обаяние красивой женщины; только на этот раз почувствовал вдесятеро сильнее, чем при первой передаче первого романа на темной площадке. Глаза его разгорелись, волнение крови, подступив к горлу и голове, мешало говорить. Он только дышал прерывисто и не сводил глаз с гувернантки. Та ясно видела всё это и коварно наблюдала его физиономию, как змея свою жертву.
— Ну, отвечайте, — продолжала она, — хотели бы быть героем? хотели бы любить? Вы, конечно, не любили еще, вам незнакомо это увлекательное чувство? Нет? — Мальчик, вместо слов, отрицательно покачал головой.
