съ этими карманными одинъ только соблазнъ: Излеры да Борели, шампанское да женщины! Молоденекъ еще!.. Вотъ пойдетъ девятнадцатый годъ — тогда и содержаніе полозку ему, а раньше — ни-ни! и прошу не говорить мнѣ объ этомъ болѣе!»
Но спартанская система господина Лузгарева ограничивалась только лишеніемъ карманныхъ и личной воли, остальнымъ ему заниматься было некогда: откупа да обѣды, рысаки да танцовщицы поглощали все его время. Даже и спартанскую-то систему примѣнялъ онъ болѣе заглазно. Алексисъ и Лиза являлись къ батюшкѣ съ матушкой — только съ офиціальными визитами утромъ и вечеромъ да въ часъ обѣда, а все остальное время были избавлены отъ лицезрѣнія дрожайшихъ родителей, запятыхъ каждый по своей части.
Семейство Лузгаревыхъ раздѣлялось на три отдѣльные, замкнутое каждый въ себѣ, міра: міръ батюшки, міръ матушки и мірокъ дѣтей. Юный Алексисъ имѣлъ свое отдѣленіе, гдѣ
с этими карманными один только соблазн: Излеры да Борели, шампанское да женщины! Молоденек еще!.. Вот пойдет девятнадцатый год — тогда и содержание полозку ему, а раньше — ни-ни! и прошу не говорить мне об этом более!»
Но спартанская система господина Лузгарева ограничивалась только лишением карманных и личной воли, остальным ему заниматься было некогда: откупа да обеды, рысаки да танцовщицы поглощали всё его время. Даже и спартанскую-то систему применял он более заглазно. Алексис и Лиза являлись к батюшке с матушкой — только с официальными визитами утром и вечером, да в час обеда, а всё остальное время были избавлены от лицезрения дражайших родителей, запятых каждый по своей части.
Семейство Лузгаревых разделялось на три отдельные, замкнутое каждый в себе, мира: мир батюшки, мир матушки и мирок детей. Юный Алексис имел свое отделение, где
