у Излера, попадался какой нибудь солидной наружности старичокъ, напоминавшій Аннѣ Ивановнѣ покойнаго пѣтушка, и если этотъ старичокъ, облизываясь, уставлялъ на Ниночку свои масляные глазенки, Анна Ивановна немедленно толкала ее незамѣтнымъ образомъ въ бочекъ, — и Ниночка какъ нельзя лучше понимала смыслъ и значеніе этого нѣмаго, материнскаго толчка, который приглашалъ ее изобразить на лицѣ своемъ скромно-привѣтливую и, въ тоже время, обворожительную улыбку. — И улыбка, самаго коварнаго свойства, немедленно появлялась на губахъ Ниночки, къ вящщему соблазну дрожащаго старичка.
Но до сихъ поръ, волею судебъ, обстоятельства слагались такъ, что встрѣчи и улыбки не вызывали дальнѣйшихъ вожделѣнныхъ послѣдствій; тѣмъ не менѣе, Анна Ивановна не теряла въ перспективѣ самыхъ блистательныхъ надеждъ, потому что Ниночка все болѣе наливалась, какъ крупная вишня на вѣткѣ, и бойко хорошѣла.
у Излера, попадался какой-нибудь солидной наружности старичок, напоминавший Анне Ивановне покойного петушка, и если этот старичок, облизываясь, уставлял на Ниночку свои масляные глазенки, Анна Ивановна немедленно толкала ее незаметным образом в бочок, — и Ниночка как нельзя лучше понимала смысл и значение этого немого, материнского толчка, который приглашал ее изобразить на лице своем скромно-приветливую и, в тоже время, обворожительную улыбку. — И улыбка, самого коварного свойства, немедленно появлялась на губах Ниночки, к вящему соблазну дрожащего старичка.
Но до сих пор, волею судеб, обстоятельства слагались так, что встречи и улыбки не вызывали дальнейших вожделенных последствий; тем не менее, Анна Ивановна не теряла в перспективе самых блистательных надежд, потому что Ниночка всё более наливалась, как крупная вишня на ветке, и бойко хорошела.
