суду ни одной цивилизованной націи, и продолжая быть вполнѣ порядочнымъ и благороднымъ человѣкомъ; обдѣлывать такъ, что сами жертвы будутъ молчать, втайнѣ бояться и даже платить за молчаніе. Господинъ фонъ-Штернъ не камелія во фракѣ — онъ левъ, соблазнитель, гордый своими, повидимому самыми безкорыстными, побѣдами, которыя въ нашъ вѣкъ однако доставляютъ ему обильные источники для комфортабельной жизни, при чемъ онъ еще можетъ гордо, прямо и смѣло смотрѣть въ глаза каждому — даже тельцу златому, даже той барынѣ, у которой попользовался брилліантомъ — ибо въ немъ сильно убѣжденіе, что печать молчанія заграждаетъ уста обоимъ.
суду ни одной цивилизованной нации, и продолжая быть вполне порядочным и благородным человеком; обделывать так, что сами жертвы будут молчать, втайне бояться и даже платить за молчание. Господин фон Штерн не камелия во фраке — он лев, соблазнитель, гордый своими, по-видимому, самыми бескорыстными победами, которые в наш век однако доставляют ему обильные источники для комфортабельной жизни, причём он еще может гордо, прямо и смело смотреть в глаза каждому — даже тельцу златому, даже той барыне, у которой попользовался бриллиантом — ибо в нём сильно убеждение, что печать молчания заграждает уста обоим.
