нимъ къ одному изъ первыхъ ювелировъ. Самъ фонъ-Штернъ до такой степени былъ увѣренъ, что онъ владѣетъ стразомъ, что даже не поинтересовался съѣздить съ своимъ противникомъ къ присяжному и компетентному разрѣшителю спора.
— Браво!.. пари выиграно нами!.. вскрикнули оба возвратившіеся мужа. Можемъ поздравить васъ: вы владѣете сокровищемъ, оцѣненнымъ, по совѣсти, въ пять тысячъ рублей серебромъ.
— Изъ этого я могу заключить только, что петербургскіе браилліантщики ровно ничего не смыслятъ въ камняхъ и даже не могутъ отличить прекраснаго страза отъ прекраснаго брилліанта.
— Ну, продайте мнѣ этотъ стразъ! вызвался одинъ изъ противниковъ.
— Зачѣмъ же, если я самъ купилъ его, какъ диковинку; и потомъ — для чего же мнѣ какіе нибудь пятьдесять рублей?
— Я вамъ даю не пятьдесять рублей, а пять тысячъ.
ним к одному из первых ювелиров. Сам фон Штерн до такой степени был уверен, что он владеет стразом, что даже не поинтересовался съездить с своим противником к присяжному и компетентному разрешителю спора.
— Браво!.. пари выиграно нами!.. — вскрикнули оба возвратившиеся мужа. Можем поздравить вас: вы владеете сокровищем, оцененным, по совести, в пять тысяч рублей серебром.
— Из этого я могу заключить только, что петербургские бриллиантщики ровно ничего не смыслят в камнях и даже не могут отличить прекрасного страза от прекрасного бриллианта.
— Ну, продайте мне этот страз! — вызвался один из противников.
— Зачем же, если я сам купил его, как диковинку; и потом — для чего же мне какие-нибудь пятьдесять рублей?
— Я вам даю не пятьдесят рублей, а пять тысяч.
