Страница:Конрадъ Валленродъ Гражина.pdf/218

Такъ толпа роптала. Смутный разговоръ
Вскорѣ и утихнулъ. Въ черныхъ одѣяньяхъ
Рыцари возносятъ тѣло на костеръ.
Вотъ ужъ, при протяжныхъ трубныхъ завываньяхъ,
Жертвенно ліется молоко и медъ.
Вотъ ужъ съ гимномъ смерти вышелъ вайделотъ!
Жрецъ взялъ ножъ и факелъ на обрядъ тлетворный...
Чу! остановитесь: Ђдетъ рыцарь черный.

„Кто онъ?“ вопрошаютъ. „Это-да! — тотъ самый,
Что въ бою на нѣмцевъ громы низвергалъ,
Тотъ, подъ чьимъ ударомъ палъ комтуръ упрямый,
Тотъ, что такъ усердно князю помогалъ,
Онъ, что спасъ литовцевъ въ томъ бою упорномъ:
Конь и плащъ — все тѣ же; весь онъ также въ черномъ.
Только и узнали. Но отколь? Зачѣмъ?
Кто онъ, какъ зовется? Вотъ постойте, скоро,
Скоро всѣ узнаютъ! „Снялъ онъ черный шлемъ
И народъ увидѣлъ ликъ знакомый всѣмъ:
То былъ ликъ печальный князя Литавора!

Весь отъ изумленья онѣмѣлъ народъ,
Обомлѣлъ; но радость быстро верхъ беретъ:
„Живъ нашъ князь!" вскричали, и неукротимый
Крикъ ударилъ въ небо: „Живъ онъ, нашъ родимый!“

Блѣдный и смущенный князь челомъ поникъ.
Онъ уныло принялъ сей народный кликъ.