Страница:Конрадъ Валленродъ Гражина.pdf/176

Сей необычайной вѣстью пораженный,
Весь въ слезахъ, въ волненьи, трепетный Рымвидъ,
Въ бездну горкихъ мыслей смутно погруженный,
Голосомъ дрожащимъ князю говоритъ:
„Князь и властелинъ мой! До чего я дожилъ?
Братъ пойдетъ на брата! Кто еще вчера
Иззубрилъ на нѣмцахъ отпускъ топора,
Тотъ чтобы, сегодня, силу ихъ умножилъ!
Бить иль быть побитымъ — гдѣ-жъ тутъ злѣй бѣда?
Нѣмцы и литвины — пламя и вода.

„Знаю я: случалось, что сосѣдъ къ сосѣду,
Въ комъ онъ видѣлъ прежде злѣйшаго врага,
Примирясь, шелъ въ гости, съ нимъ дѣлилъ бесѣду
И въ дѣлахъ житейскихъ былъ ему слуга.
Не смотря на злобу вѣковую нашу,
Ляхи и литвины заключали миръ,
И, одинъ къ другому приходя на пиръ,
Вмѣстѣ испивали дружескую чашу.
Отъ начала міра человѣкъ и змѣй
Крѣпки во взаимной нелюбви своей,
Но и между ними дружба ходъ имѣетъ:
Добрый землепашецъ иногда ужа
Принимаетъ въ домъ свой, кормитъ и лелѣетъ,
Какъ хозяинъ добрый, всѣмъ ему служа;
Змѣй ему сталъ гостемъ, гость же — милость неба;
Онъ ужу дастъ вдоволь молока и хлѣба,
И не разъ случалось: онъ и пить давалъ
Изъ своей же чашки гостю-поселенцу,
И съ дѣтьми нерѣдко гость сыту пивалъ,