Страница:Конрадъ Валленродъ Гражина.pdf/171

Стоекъ, и не внемлетъ ничьему совѣту,
Разсужденій длинныхъ онъ не терпитъ; свѣту
Цѣлому пошелъ бы онъ на перекоръ.
Что-жъ? вступать Рымвиду съ княземъ въ разговоръ?
Иль смолчать ужъ лучше? Умъ его двоился:
Такъ и эдакъ — плохо! Но Рымвидъ рѣшился.

„Князь!“ сказалъ онъ твердо: „Что ни повелитъ
Намъ твое драгое княжеское слово,
Наши люди, кони ― все сейчасъ готово;
Въ дѣлѣ не послѣднимъ будетъ и Рымвидъ.
Но есть разность въ людяхъ: тѣ къ повиновенью
Рождены слѣпому, эти - къ разсужденью.
Твой отецъ покойный собиралъ совѣтъ
Изъ мужей достойныхъ. Самъ я „да“ иль „нѣтъ“
Въ важномъ томъ собраньи говорить могъ смѣло,
Разумомъ спокойнымъ обсуждая дѣло.
Такъ позволь же старцу, что такъ много лѣтъ
Служитъ, весь израненъ, нажилъ бѣлый волосъ,
Предъ тобой впервые здѣсь возвысить голосъ!
Если ты на Лиду намъ итти велишь,
Ты своей же власти тамъ и здѣсь вредишь:
При завоеваньяхъ, грабежи - обычай;
Изъ людей ты нашихъ сдѣлаешь волковъ;
Этимъ — дашь ты случай тѣшиться добычей,
Тѣмъ - ты угрожаешь тяжестью оковъ.

„Слухъ пойдетъ по краю: „Это что за чудо!
Это что за диво!“ скажутъ тамъ и тутъ: