Слабенькая краска выступила на скулах раненого и глаза уперлись в невысокий белый потолок, потом он перевел их на Елену и, поморщившись, спросил:
— Да, позвольте, а что это за головастик?
Елена наклонилась в розовый луч и вздернула плечами.
— Понимаешь, ну, только что перед тобой, минутки две не больше, явление: Сережин племянник из Житомира. Ты же слышал: Суржанский… Ларион… Ну, знаменитый Лариосик.
— Ну…
— Ну, приехал к нам с письмом. Какая-то драма у них. Только что начал рассказывать, как она тебя привезла.
— Птица какая-то, Бог его знает…
Елена со смехом и ужасом в глазах наклонилась к постели.
— Что птица. Он, ведь, жить у нас просится. Я уж не знаю, как и быть.
— Жи-ить?…
— Ну, да… Только молчи и не шевелись, прошу тебя, Алеша… Мать умоляет, пишет, ведь, этот самый Лариосик, кумир ее… Я такого балбеса, как этот Лариосик, в жизнь свою не видала. У нас он начал с того, что всю посуду расхлопал. Синий сервиз. Только две тарелки осталось.
— Ну, вот. Я уж не знаю, как быть…
