примѣнительно къ найденнымъ имъ фактамъ, позволяетъ ей принять ту или другую форму. Поэтому его наука, поставляющая всю сущность своего дѣла въ фактическомъ разсматриваніи души, при свѣтѣ сознанія, формальное же свое развитіе совершающая не иначе, какъ въ зависимости отъ фактовъ, справедливо называется Психологіею опытною.
Подвизаться на поприщѣ психологіи, слѣдуя такой копотливой методѣ, то есть, дѣйствовать большею частію въ самомъ себѣ, не поддаваясь обаянію внѣшняго опыта, безъ сомнѣнія и скучно и утомительно; потому что здѣсь требуется упорная борьба съ привычкою цѣлой жизни—искать впечатлѣній только за дверями своего дома. Но кромѣ скуки и утомительности, не есть-ли это вмѣстѣ трудъ безцѣльный? Кому и для чего нужно такое нравственное затворничество психолога? Всѣ люди, если смотрѣть на ихъ стремленія вообще, преслѣдуютъ двѣ цѣли: достигнуть возможно большаго личнаго совершенства и поставить себя въ возможно лучшія отношенія ко всему, чѣмъ окружена и условливается жизнь. Первую цѣль можно назвать непосредственною или подлежательною, а послѣднюю—посредственною или предметною. Чрезъ указаніе этихъ цѣлей, мы, кажется, нисколько не стѣсняемъ понятія о прогрессѣ, который такъ радужно рисуется въ умахъ современнаго общества. Что же? Стоитъ-ли психологія на пути такого внутренняго и внѣшняго прогресса и помогаетъ ли человѣку достигать указанныхъ цѣлей? Намъ представляется, что разумное и сознательное достиженіе ихъ не иначе и возможно, какъ подъ условіемъ знанія души;
