наукъ, мы можемъ, при свѣтѣ сознанія, сдѣлать по крайней мѣрѣ опытъ обозрѣнія тѣхъ многоразличныхъ матеріаловъ, которые должны быть разработаны и изслѣдованы ею. Но при одномъ, даже самомъ бѣгломъ взглядѣ на факты внутренняго опыта, озаряемые сознаніемъ, мысль теряется и исчезаетъ въ необозримомъ ихъ множествѣ. Возьмемъ психическую жизнь хоть одного человѣка, отъ первыхъ проблесковъ его сознанія до послѣднихъ предсмертныхъ проявленій его ума, воли и сердца. Какая это необъятная исторія мыслей, желаній и чувствованій! Они каждый день льются потокомъ, возбуждаются одни другими, будто волны волнами, и исчезаютъ одни въ другихъ, будто звуки въ гармоніи. Между тѣмъ все это жило, дало плодъ, было сознано и увѣковѣчено сознаніемъ; все это вошло въ смыслъ нравственнаго развитія человѣка и, ложась чертами въ психической его жизни, требуетъ себѣ мѣста въ ея исторіи. Но кто начерталъ такую автобіографію? Кто когда нибудь въ состояніи былъ слѣдовать мыслію за полетомъ собственныхъ мыслей, мелькавшихъ быстрѣе молніи, за движеніями сердца, опережавшими время? Между тѣмъ эти летучія мысли, видозмѣняясь, переработываясь, воспроизводясь и различнымъ образомъ соеденяясь и раздѣляясь, мало по малу организовались въ понятія и приходили къ значенію умственнаго взгляда на вещи; эти сердечные движенія, различно ограничиваясь безчисленными впечателѣніями и входя въ соотношеніе съ ними то чувственною, то духовною стороною, будто токъ магнитной силы, — то отрицательнымъ, то положительнымъ полюсомъ, незамѣтно устанавливались въ эстетическую тему жизни; эти сво-
