ны, прежде едва извѣстные, имѣютъ отвратительныя лица и щеки изрѣзанныя ножемъ, для того, чтобы не росла борода. Они всѣ безобразны, толстошеи, сутулы и кажутся не людьми, а грубыми болванами; ѣдятъ траву, коренья и сырое мясо, согрѣвъ его на сѣдлѣ подъ собою; не знаютъ домовъ, убѣгая ихъ какъ могилъ; скитаются всегда по горамъ и лѣсамъ, привыкаютъ терпѣть холодъ и зной, жажду и голодъ; носятъ одежду изъ полотна или кожъ звѣриныхъ, и гноятъ ее на своемъ тѣлѣ; на лошадяхъ ѣдятъ и спятъ; не сходятъ съ нихъ и во время народныхъ совѣтовъ; говорятъ нескладно и темно; живутъ безъ Вѣры и законовъ; не имѣютъ понятія о чести и нравственности; свирѣпы, лживы, хищны, » и пр. — Іорнандъ, ненавидя Гунновъ за порабощеніе единоземцевъ его, разсказываетъ нелѣпую басню о происхожденіи сего народа. «Въ войскѣ Готоскаго Царя Филимера (говоритъ онъ) завелись волшебницы или вѣдьмы; будучи имъ высланы изъ стана, онѣ ушли въ степь и прижили тамъ съ Фаунами (quos Faunos Ficarios vocant) безобразныхъ Гунновъ, которые долго обитали на восточныхъ берегахъ Азовскаго моря, и наконецъ перешли на другую сторону, въ слѣдъ за ланію, указавшею имъ путь черезъ сіе море.» Византійскіе Историки говорятъ только, что Гунны пришли изъ Азіи чрезъ рѣку Донъ. Дегинъ, по Китайскимъ лѣтописямъ, опредѣляетъ ихъ древнее жилище между рѣкою Иртышемъ и Китаемъ. Они безпрестанно опустошали сію Имперію, и славная стѣна Китайская построена вѣка за три до Христіанскаго лѣтосчисленія для защиты отъ ихъ набѣговъ. Гунны, около Рождества Христова, раздѣлились на Южныхъ и Сѣверныхъ: первые смѣшались съ Китайцами и Татарами; вторые, основавъ разныя области въ Татаріи, явленіемъ своимъ устрашили Европу (см. Histoire générale des Huns). Слѣдственно одинъ изъ народовъ Сибирскихъ уже въ IV вѣкѣ сдѣлался намъ извѣстенъ по Исторіи. — Гунны по общему мнѣнію были Калмыки. Гаттереръ причисляетъ къ нимъ Массагетовъ, Саковъ, Хоразовъ или древнихъ жителей Хивы (см. Comment. Societ. Gottingensis. Т. XIV. стр. 24).
Іорнанд. de rebus Geticis, стр. 105: Hermanricus (уязвленный двумя измѣнниками) tam vulneris dolorem, quam etiam incursiones Hunnorum non ferens, grandævus et plenus dierum, centesimo decimo anno vitæ suæ defunctus est. Ам. Марц. сказываетъ, что онъ умертвилъ самъ себя.
(36) См. выше, примѣч. 27. Прокопій (de bell. Goth. кн. III, гл. 4): Nomen etiam quondam Sclavenis Antisque unum erat … Una est lingua. Тамъ же, кн. IV, гл. 4: ulteriora ad Septentrionem (страны дальнѣйшія отъ Чернаго моря къ Сѣверу) habent Antarum populi infiniti (заняты многочисленными племенами Антовъ).
(37) Іорнанд. de rebus Geticis, стр. 130. Всѣ они были распяты на крестѣ: in exemplo terroris cruci adfixit (Винитаръ).
(38) См. Присково описаніе посольства отъ Императора къ Аттилѣ (Memoriæ populorum Т. I, стр. 513), гдѣ Ромулъ исчисляетъ Аттилины завоеванія. Прискъ разсказываетъ весьма любопытныя подробности объ Аттилѣ, у котораго онъ самъ былъ нѣсколько дней. Греческіе послы нашли его въ станѣ воинскомъ. Аттила, принявъ ихъ и дары Императорскіе съ великою гордостію, велѣлъ имъ ѣхать за собою въ одно мѣстечко, гдѣ онъ жилъ обыкновенно въ мирное время. Тамъ встрѣтили его молодыя дѣвицы, въ длинномъ бѣломъ платьѣ, и пѣли въ честь ему пѣсни на языкѣ Скиѳскомъ. Деревянная стѣна окружала дворецъ, также деревянный, построенный на возвышеніи. Аттила, въ утренніе часы выходя изъ дому, садился у дверей и рѣшилъ тяжбы народныя; въ день принималъ пословъ изъ разныхъ частей міра, а ввечеру ужиналъ съ ними. Всѣ другіе ѣли съ блюдъ серебряныхъ и пили изъ золотыхъ стакановъ: Аттилѣ подавали только деревянные. Въ концѣ ужина являлись Гуннскіе Стихотворцы, пѣть и славить великія побѣды Царя. Друзья и товарищи его, оживленные воспоминаніемъ, битвъ, изъявляли удовольствіе; старцы, лѣтами обезоруженные, плакали отъ умиленія. Аттила, всегда мрачный и задумчивый, безмолвствовалъ, лаская рукою маленькаго сына своего, которому волхвы Гуннскіе обѣщали успѣхи и славу отца. Одежда, мечи и кони вождей его блистали золотомъ и драгоцѣнными каменьями: самъ Аттила презиралъ наружныя украшенія. — Не только Гунны, но и другіе народы, имъ подвластные, любили сего удивительнаго человѣка за его великія свойства и правосудіе. Многіе Греки и Римляне добровольно служили ему. Одинъ изъ нихъ сказалъ Приску: «Я люблю Скиѳскіе нравы. Мы часто воюемъ; но за то въ мирное время наслаждаемся совершеннымъ покоемъ, и не боимся утратить любезной собственности. Въ бывшемъ моемъ отечествѣ, въ Римской Имперіи, властвуютъ тираны, а малодушные рабы не смѣютъ обороняться. Тамъ нѣтъ правосудія, ни равенства въ государвенныхъ податяхъ, и сильные угнетаютъ слабыхъ.» — Въ числѣ пословъ Императорскихъ былъ человѣкъ, который взялся умертвить грознаго Царя Гунновъ: Аттила зналъ о семъ умыслѣ, но великодушно презрѣлъ его. Воинское счастіе вскружило ему голову, такъ же, какъ и Герою Македонскому. Александръ хотѣлъ называться Юпитеровымъ сыномъ: Аттила говорилъ о себѣ, что онъ бичь Небесный и млатъ вселенныя; что звѣзды падаютъ и земля трепещетъ отъ его взора. — Мы привыкли воображать Гунновъ чудовищами: надобно думать, что Аттила былъ не очень безобразенъ, ибо Гонорія, сестра Императора Валентіана, предлагала ему руку свою.
(39) См. Іорнанд. de reb. Get. стр. 135. — Гепиды въ слѣдъ за Готѳами пришли съ береговъ моря Бальтійскаго.
(40) Іорнанд. de reb. Get. стр. 134. Sauromatæ vero, quos Sarmatas diximus… et quidam ex Hunnis in parte Illyrici ad casirum Martenam sedes sibi datas colluere. Алане владѣли въ Испаніи Лузитанскою и Карѳагенскою провинціями; но многіе изъ нихъ остались между Каспійскимъ и Чернымъ моремъ, гдѣ они жили и въ 557 году (см. Memor. popul. IV, 644). Въ Эрбелотовой Восточной Библіотекѣ упоминается объ Аланскомъ Князѣ, обитавшемъ въ IX вѣкѣ близъ Дербента; Чингисханъ воевалъ тамъ съ Аланами (см. Hist. des Tatars d’Abulgasi, стр. 309). Карпинъ (въ Бержерон. Voyages стр. 58) и Рубруквисъ, или Рузброкъ (стр. 24), Монахи и путешественники XIII вѣка, также говорятъ о Кавказскихъ Аланахъ, сказывая, что они назывались и Ясами (Asses, Acias), о коихъ упоминается въ нашихъ лѣтописяхъ, были Христіане, искусные кузнецы и слесари; дѣлали прекрасное оружіе и хранили свою независимость. Полковникъ Герберъ описываетъ въ горахъ Кавказскихъ деревню Кубеша, гдѣ всякой житель есть оружейный мастеръ или серебреникъ. Миллеръ (Sammlung Ruſſ. Gesch.) признаетъ сихъ людей, говорящихъ совсѣмъ особеннымъ языкомъ, потомками древнихъ Аланъ. Стриковскій мечтаетъ, что Алане перешли въ Литву (см. ниже, прим. 388).
(41) Memoriæ popul, Т. I, 545—568, и Т. II. 495. Первое извѣстіе объ Уграхъ находится въ Прискѣ
