Ахъ, если бъ я могла согрѣться и опять почувствовать что у меня есть руки и ноги! Теперь я ихъ не слышу.
Желаніе мое исполнилось; нужды нѣтъ, какимъ образомъ, но только исполнилось; я не сражаюсь, согрѣлась, и чувствую что у меня есть руки и ноги, а особливо лѣвая нога очень ощутительно даетъ мнѣ знать, что я имѣю ее; она распухла, почернѣла и ломитъ нестерпимо: я получила контузію отъ ядра. Вахмистръ не допустилъ меня упасть съ лошади, поддержалъ и отвелъ за фронтъ. Несмотря на столько битвъ, въ которыхъ была, я не имѣла никакого понятія о контузіи; мнѣ казалось, что получить ее не значитъ быть ранену, и потому не видя крови на колѣнѣ своемъ, воротилась я къ своему мѣсту. Подъямпольскій, оглянувшись, и видя что я стою передъ фронтомъ, спросилъ съ удивленіемъ: «зачѣмъ ты воротился?» — Я не раненъ, отвѣчала я. Ротмистръ, полагая что меня ударила пуля на излетѣ, успокоился, и мы продолжали стоять и выдерживать огонь до самой ночи.
Ах, если б я могла согреться и опять почувствовать, что у меня есть руки и ноги! Теперь я их не слышу.
Желание мое исполнилось; нужды нет, каким образом, но только исполнилось; я не сражаюсь, согрелась и чувствую, что у меня есть руки и ноги, а особливо левая нога очень ощутительно дает мне знать, что я имею ее; она распухла, почернела и ломит нестерпимо: я получила контузию от ядра. Вахмистр не допустил меня упасть с лошади, поддержал и отвел за фронт. Несмотря на столько битв, в которых была, я не имела никакого понятия о контузии; мне казалось, что получить ее не значит быть ранену, и потому, не видя крови на колене своем, воротилась я к своему месту. Подъямпольский, оглянувшись и видя, что я стою перед фронтом, спросил с удивлением: «Зачем ты воротился?» — «Я не ранен», — отвечала я. Ротмистр, полагая, что меня ударила пуля на излете, успокоился, и мы продолжали стоять и выдерживать огонь до самой ночи.
