непріятно. Наконецъ, наскуча видѣть, что у насъ то того, то другаго отводили за фронтъ, онъ послалъ меня въ Смоленскъ къ Штакельбергу сказать о критическомъ положеніи нашемъ, и спросить что онъ прикажетъ дѣлать? Я исполнила, какъ было велѣно, сказала Штакельбергу, что у насъ много ранено людей, и спросила, какое будетъ его приказаніе? «Стоять, отвѣчалъ Штакельбергъ, стоять не трогаясь ни на шагъ съ мѣста. Странно, что Подъямпольскій присылаетъ объ этомъ спрашивать!» Я съ великимъ удовольствіемъ повезла этотъ прекрасный отвѣтъ своему ротмистру: «что̀, кричалъ мнѣ издали Подъямпольскій, что велѣно? — Стоять, ротмистръ! — Ну, стоять, такъ стоять,» сказалъ онъ покойно; и оборотясь къ фронту съ тѣмъ неустрашимымъ видомъ, который такъ ему свойственъ, хотѣлъ было нѣсколько ободрить солдатъ, но къ удовольствію своему увидѣлъ, что они не имѣютъ въ этомъ нужды: взоры и лица храбрыхъ уланъ были веселы; недавняя побѣда одушевила черты ихъ герой-
неприятно. Наконец, наскуча видеть, что у нас то того, то другого отводили за фронт, он послал меня в Смоленск к Штакельбергу сказать о критическом положении нашем и спросить, что он прикажет делать? Я исполнила, как было велено, сказала Штакельбергу, что у нас много ранено людей, и спросила, какое будет его приказание? «Стоять, — отвечал Штакельберг, — стоять, не трогаясь ни на шаг с места. Странно, что Подъямпольский присылает об этом спрашивать!» Я с великим удовольствием повезла этот прекрасный ответ своему ротмистру: «Что́, — кричал мне издали Подъямпольский, — что велено?» — «Стоять, ротмистр!» — «Ну, стоять, так стоять», — сказал он покойно; и, оборотясь к фронту с тем неустрашимым видом, который так ему свойствен, хотел было несколько ободрить солдат, но к удовольствию своему увидел, что они не имеют в этом нужды: взоры и лица храбрых улан были веселы; недавняя победа одушевила черты их герой-
