множество, и сверхъ того всѣ онѣ были полны дождевой воды. Намъ велѣно было удерживать непріятеля. Итакъ, чтобъ завязать дѣло, Подъямпольскій, выстроивъ эскадронъ въ боевой порядокъ, велѣлъ выѣхать фланкерамъ. — Кому изъ васъ, господа, угодно взять надъ ними начальство? спросилъ насъ ротмистръ… Старшій Торнези сей-часъ вызвался; онъ и человѣкъ двадцать лучшихъ наѣздниковъ пустились на непріятеля. Черезъ часъ они возвратились всѣ, исключая Торнези, котораго французы изрубили; говорятъ что онъ въ запальчивости занесся въ толпу ихъ, и сколько они ему ни кричали: rendez vous! rendez vous! онъ не слушая рубилъ ихъ на право и на лѣво, и наконецъ они съ остервененіемъ кинулись на него, и вмигъ его не стало.
Когда Подъямпольскій спросилъ фланкеровъ, какъ могли они допустить, чтобъ изрубили ихъ офицера? то они въ оправданіе свое сказали, что Торнези заскакалъ въ толпу непріятелей, и не принимая предложенія ихъ сдаться, рубилъ и бранилъ ихъ
множество, и сверх того все они были полны дождевой воды. Нам велено было удерживать неприятеля. Итак, чтоб завязать дело, Подъямпольский, выстроив эскадрон в боевой порядок, велел выехать фланкерам. «Кому из вас, господа, угодно взять над ними начальство?..» — спросил нас ротмистр. Старший Торнези сейчас вызвался; он и человек двадцать лучших наездников пустились на неприятеля. Через час они возвратились все, исключая Торнези, которого французы изрубили; говорят, что он в запальчивости занесся в толпу их, и сколько они ему ни кричали: «Rendez vous! rendez vous!» — он, не слушая, рубил их направо и налево, и наконец они с остервенением кинулись на него, и вмиг его не стало.
Когда Подъямпольский спросил фланкеров, как могли они допустить, чтоб изрубили их офицера, то они в оправдание свое сказали, что Торнези заскакал в толпу неприятелей и, не принимая предложения их сдаться, рубил и бранил их
