ной перемѣны, и вѣрно оттого, что они умѣютъ спать на лошадяхъ; я не могу.
— Въ ту ночь Подъямпольскій бранилъ меня и Сезара за то, что люди нашихъ взводовъ дремлютъ, качаются въ сѣдлѣ и роняютъ каски съ головъ. На другой день послѣ этого выговора, мы увидѣли его самаго, ѣдущаго съ закрытыми глазами и весьма крѣпко спящаго на своемъ шагистомъ конѣ; утѣшаясь этимъ зрѣлищемъ, мы поѣхали рядомъ чтобы увидѣть чѣмъ это кончится; но Сезаръ хотѣлъ непремѣнно отмстить ему за выговоръ: онъ пришпорилъ свою лошадь и проскакалъ мимо Подъямпольскаго; конь его бросился со всѣхъ ногъ, и мы имѣли удовольствіе видѣть испугъ и торопливость, съ какою Подъямпольскій спѣшилъ подобрать повода, выпавшіе изъ рукъ его.
— Непостижимый духъ раздора овладѣлъ мною и Сезаромъ! Начинаемъ всегда тѣмъ что выѣдемъ впередъ эскадрона, разговариваемъ прежде очень дружелюбно, послѣ начинаемъ спорить, и наконецъ, наговоривъ другъ другу вѣжливыхъ колкостей, разъ-
ной перемены, и верно оттого, что они умеют спать на лошадях; я не могу.
В ту ночь Подъямпольский бранил меня и Сезара за то, что люди наших взводов дремлют, качаются в седле и роняют каски с голов. На другой день после этого выговора мы увидели его самого едущего с закрытыми глазами и весьма крепко спящего на своем шагистом коне; утешаясь этим зрелищем, мы поехали рядом, чтобы увидеть, чем это кончится; но Сезар хотел непременно отмстить ему за выговор: он пришпорил свою лошадь и проскакал мимо Подъямпольского; конь его бросился со всех ног, и мы имели удовольствие видеть испуг и торопливость, с какою Подъямпольский спешил подобрать повода, выпавшие из рук его.
Непостижимый дух раздора овладел мною и Сезаром! Начинаем всегда тем, что выедем вперед эскадрона, разговариваем прежде очень дружелюбно, после начинаем спорить и наконец, наговорив друг другу вежливых колкостей, раз-
