что нѣтъ, а что пришелъ одинъ только Кіевскій драгунскій. — Длячего жъ вы не разбудили меня? — Не могли, ваше благородіе; вы спали сномъ смертнымъ; мы сначала будили васъ тихонько, но послѣ трясли за руки, за плечи, посадили васъ, поднесли свѣчу къ самымъ глазамъ вашимъ, наконецъ брызнули холодной водою въ лице вамъ; все напрасно: вы даже не пошевелились. Хозяйка, при которой все это происходило, заплакала, увидя, что мы не успѣвъ разбудить васъ, положили опять на постель: — «Бѣдное дитя! онъ какъ мертвой! зачѣмъ вы берете такихъ молодыхъ въ службу?» Она, наклонясь къ вамъ, прислушивалась дышете ли вы. Оставшись при васъ, я велѣлъ улану ѣхать далѣе по дорогѣ навстрѣчу полка; но онъ скоро возвратился съ увѣдомленіемъ, что нашему полку перемѣненъ маршрутъ? и что сюда пришелъ одинъ только Кіевскій драгунскій полкъ, подъ начальствомъ Эмануэля. — Я тотчасъ поѣхала въ лагерь; тамъ еще не спали, и я нашла тутъ обоихъ своихъ товарищей,
что нет, а что пришел один только Киевский драгунский. «Для чего ж вы не разбудили меня?» — «Не могли, ваше благородие; вы спали сном смертным; мы сначала будили вас тихонько, но после трясли за руки, за плечи, посадили вас, поднесли свечу к самым глазам вашим, наконец брызнули холодной водою в лицо вам; все напрасно: вы даже не пошевелились. Хозяйка, при которой все это происходило, заплакала, увидя, что мы, не успев разбудить вас, положили опять на постель: „Бедное дитя! он как мертвый! зачем вы берете таких молодых в службу?“ Она, наклонясь к вам, прислушивалась дышите ли вы. Оставшись при вас, я велел улану ехать далее по дороге навстречу полку; но он скоро возвратился с уведомлением, что нашему полку переменен маршрут? и что сюда пришел один только Киевский драгунский полк под начальством Эмануэля». Я тотчас поехала в лагерь; там еще не спали, и я нашла тут обоих своих товарищей,
