отвѣчала я съ досадою, наши пики тверже вашихъ, вы не нашли бъ мѣста, куда убѣжать; и не слушая болѣе ихъ толковъ, поѣхала своею дорогою. Свыше всякаго выраженія я была недовольна и обезкуражена. Что̀ ожидаетъ меня въ будущемъ? Можноль пуститься на какое-нибудь славное дѣло съ такими сподвижниками? При одномъ видѣ опасности они убѣгугъ, выдадутъ, остыдятъ. Зачѣмъ я оставила добдестныхъ гусаровъ моихъ? Это Сербы, Венгры! Они дышатъ храбростію, и слава съ ними неразлучна!... Все пропало для меня въ будущемъ; но что̀ еще ожидаетъ меня теперь? Трусы вѣрно уже встревожили резервъ; Подъямпольскій можетъ послать въ главную квартиру съ этимъ адскимъ донесеніемъ: «пикетъ подъ начальствомъ поручика Александрова разбитъ непріятелемъ, по этому дѣйствію прорвавшимся черезъ передовую линію ведетовъ!» И вотъ спокойствіе и безопасность арміи потревожены, потому только что поручикъ Александровъ или трусъ или глупецъ, позволилъ себя разбить не защищаясь, не давъ знать
— отвечала я с досадою, — наши пики тверже ваших, вы не нашли б места, куда убежать», — и не слушая более их толков, поехала своею дорогою. Свыше всякого выражения я была недовольна и обескуражена. Что ожидает меня в будущем? Можно ль пуститься на какое-нибудь славное дело с такими сподвижниками? При одном виде опасности они убегуг, выдадут, остыдят. Зачем я оставила добдестных гусаров моих? Это сербы, венгры! Они дышат храбростию, и слава с ними неразлучна!.. Все пропало для меня в будущем; но что еще ожидает меня теперь? Трусы, верно, уже встревожили резерв; Подъямпольский может послать в главную квартиру с этим адским донесением: «Пикет под начальством поручика Александрова разбит неприятелем, по этому действию прорвавшимся через передовую линию ведетов!» И вот спокойствие и безопасность армии потревожены потому только, что поручик Александров или трус, или глупец позволил себя разбить, не защищаясь, не дав знать
