и оставилъ насъ на произволъ судьбы; нами командуетъ теперь Штакельбергъ, подполковникъ Новороссійскаго драгунскаго полка; Крейцъ, шефъ этого полка, нашъ бригадный начальникъ.
Мы все еще стоимъ въ конопляхъ; день жарокъ до несносности. Ротмистръ Подъямпольскій спросилъ меня, не хочу ли я купаться? И когда я отвѣчала, что очень бы хотѣла, тогда велѣлъ мнѣ взять начальство надъ четырнадцатью человѣками уланъ, отряженными имъ за водою къ ближней рѣчкѣ, которая была также недалеко и отъ сражающихся. Теперь имѣешь случай выкупаться, сказалъ ротмистръ, только будь остороженъ: непріятель близко. — Что̀ жъ мы не деремся съ нимъ? спросила я, вставая съ лошади, чтобъ итти на рѣку. — Какъ-будто всѣмъ надобно драться! подожди еще, достанется и на твою долю; ступай! ступай! не мѣшкай! да смотри пожалуйста, Александровъ, чтобъ соколы твои не разлетѣлись. Я пошла позади моей команды, велѣвъ унтеръ-офицеру итти впере-
и оставил нас на произвол судьбы; нами командует теперь Штакельберг, подполковник Новороссийского драгунского полка; Крейц, шеф этого полка, наш бригадный начальник.
Мы всё еще стоим в коноплях; день жарок до несносности. Ротмистр Подъямпольский спросил меня, не хочу ли я купаться? И когда я отвечала, что очень бы хотела, тогда велел мне взять начальство над четырнадцатью человеками улан, отряженными им за водою к ближней речке, которая была также недалеко и от сражающихся. «Теперь имеешь случай выкупаться, — сказал ротмистр, — только будь осторожен: неприятель близко». — «Что ж мы не деремся с ним?» — спросила я, вставая с лошади, чтоб идти на реку. «Как будто всем надобно драться! подожди еще, достанется и на твою долю; ступай! ступай! не мешкай! да смотри, пожалуйста, Александров, чтоб соколы твои не разлетелись». Я пошла позади моей команды, велев унтер-офицеру идти впере-
