родовъ. Каково-то было бѣдной Марисѣ; она не могла пройти мимо этого стола, несдѣлавъ какой-то судорожной гримасы.
Два дни минуло; я простилась съ моимъ добрымъ хозяиномъ и поѣхала обратно въ эскадронъ. Такъ кончилась непріятная откомандировка моя, и дай Богъ чтобъ никогда уже болѣе не возобновилась! Возвратясь домой, я ничего неразсказывала ротмистру, кромѣ того что не имѣла нужды прибѣгать къ насильственнымъ мѣрамъ. На квартирѣ нашей теперь остались только мы двое съ Сезаромъ; Чернявскій и старшій Торнези опять поѣхали на поиски.
— Сегодня товарищи мои возвратились, и сегодня же мы идемъ къ походъ. Долголь это будетъ! я что̀-то худо понимаю длячего мы идемъ съ такими разстановками?
— Мы прошли верстъ сто, и опять остановились. Говорятъ Наполеонъ вступилъ въ границы наши съ многочисленнымъ войскомъ. Я теперь что̀-то стала равнодушнѣе; нѣтъ уже тѣхъ превыспренныхъ мечтаній, тѣхъ вспышекъ, порывовъ. Думаю что
родов. Каково-то было бедной Марисе; она не могла пройти мимо этого стола, не сделав какой-то судорожной гримасы.
Два дня минуло; я простилась с моим добрым хозяином и поехала обратно в эскадрон. Так кончилась неприятная откомандировка моя, и дай бог, чтоб никогда уже более не возобновилась! Возвратясь домой, я ничего не рассказывала ротмистру, кроме того что не имела нужды прибегать к насильственным мерам. На квартире нашей теперь остались только мы двое с Сезаром; Чернявский и старший Торнези опять поехали на поиски.
— Сегодня товарищи мои возвратились, и сегодня же мы идем к поход. Долго ль это будет! я что-то худо понимаю, для чего мы идем с такими расстановками?
— Мы прошли верст сто и опять остановились. Говорят, Наполеон вступил в границы наши с многочисленным войском. Я теперь что-то стала равнодушнее; нет уже тех превыспренных мечтаний, тех вспышек, порывов. Думаю, что
