Отправя возы съ фуражемъ, я возвратилась къ веселому обществу; меня ожидали ужинать, и хлопоты отправленія замедлили ужинъ однимъ часомъ; когда сѣли за столъ, хозяйка помѣстила меня подлѣ себя: вы слишкомъ усердны къ службѣ, молодой человѣкъ, начала она говорить; возможно ли смотрѣть самому и дожидаться пока возы съ фуражемъ наложатся и выберутся изъ селенія; это уже черезчуръ; по вашему виду и молодости, я не предполагала найти въ васъ такого хорошаго служиваго. Безразсудная старуха не знала того, что для ея же выгодъ я ни на минуту не выпускала изъ виду моихъ уланъ; они могли бы поискать въ разныхъ мѣстахъ чего-нибудь получше овса? Долго ли будутъ люди судить всегда но наружности!.... Меня удерживали ночевать; но я уже разочаровалась, и не находила болѣе пріятности быть въ этомъ обществѣ.
Оставя домъ старостины Ц***, я рѣшилась ѣхать всю ночь, чтобъ на разсвѣтѣ посѣтить еще деревню отставнаго ротмистра
Отправя возы с фуражом, я возвратилась к веселому обществу; меня ожидали ужинать, и хлопоты отправления замедлили ужин одним часом; когда сели за стол, хозяйка поместила меня подле себя: «Вы слишком усердны к службе, молодой человек, — начала она говорить; — возможно ли смотреть самому и дожидаться, пока возы с фуражом наложатся и выберутся из селения; это уже чересчур; по вашему виду и молодости я не предполагала найти в вас такого хорошего служивого». Безрассудная старуха не знала того, что для ее же выгод я ни на минуту не выпускала из виду моих улан; они могли бы поискать в разных местах чего-нибудь получше овса? Долго ли будут люди судить всегда но наружности!.. Меня удерживали ночевать; но я уже разочаровалась и не находила более приятности быть в этом обществе.
Оставя дом старостины Ц., я решилась ехать всю ночь, чтоб на рассвете посетить еще деревню отставного ротмистра
