сить откуда взялось это прекрасное маленькое животное, я замѣтила на лицѣ его какую то глупо-торжественную мину, по которой сей-часъ угадала что это онъ сдѣлалъ мнѣ такую нечаянность. — Гдѣ жъ взялъ ее? спросила я. — На улицѣ; его мучили мальчишки, и бросили; онъ начиналъ уже мерзнуть и чуть ползъ, когда я увидѣлъ его и тотчасъ взялъ. Если вамъ неугодно, такъ позвольте мнѣ удержать его у себя. — Нѣтъ, пусть останется у меня… Я отослала человѣка, раздѣлась, и легла спать, взявъ прежде на руки миленькую тварь, кроткую, беззащитную, и одаренную отъ природы такою способностью любить, какой люди никогда не достигнутъ, несмотря ни на какія свои утонченности въ чувствованіяхъ…
Человѣкъ правду сказалъ, что мнѣ будетъ жарко отъ шубъ: я спала не болѣе получаса и проснулась отъ визга миленькаго щенка; онъ упалъ съ постели. Поднявъ его, я опять положила къ себѣ подъ шубу; но ему, какъ и мнѣ, сдѣлалось нестерпимо
сить, откуда взялось это прекрасное маленькое животное, я заметила на лице его какую то глупо-торжественную мину, по которой сейчас угадала, что это он сделал мне такую нечаянность. «Где ж взял ее?» — спросила я. «На улице. Его мучили мальчишки, и бросили. Он начинал уже мерзнуть и чуть полз, когда я увидел его и тотчас взял. Если вам не угодно, так позвольте мне удержать его у себя». — «Нет, пусть останется у меня…» Я отослала человека, разделась и легла спать, взяв прежде на руки миленькую тварь, кроткую, беззащитную и одаренную от природы такою способностью любить, какой люди никогда не достигнут, несмотря ни на какие свои утонченности в чувствованиях…
Человек правду сказал, что мне будет жарко от шуб: я спала не более получаса и проснулась от визга миленького щенка — он упал с постели. Подняв его, я опять положила к себе под шубу, но ему, как и мне, сделалось нестерпимо
