вать мнѣ о разныхъ происшествіяхъ въ ихъ маленькомъ царствѣ; но Цеддельманъ увелъ ихъ обѣихъ, говоря: до завтра, до завтра! не все вдругъ; дайте ему и самому что̀-нибудь увидѣть… Я надѣюсь вы у насъ погостите? — Пока не наскучу вамъ. — Въ такомъ случаѣ вы останетесь у насъ на всю жизнь. Вотъ ваша комната, желаю вамъ покойнаго сна. — Я осталась у дверей, пока Цеддельманъ и обѣ дѣвицы, перешедъ залу, скрылись въ противоположную комнату. Тогда, отворя дверь своей комнаты, и ожидая найти въ ней и тепло и свѣтло, я очень удивилась не найдя ни того, ни другаго; изъ отверстой двери несло на меня холодомъ Гренландіи, и во тмѣ ея бѣлѣлись только окна, замерзшія на вершокъ толщиною. Изумленіе мое въ тужъ секунду было прервано приходомъ моего человѣка съ свѣчею въ одной рукѣ и жаровнею въ другой. — Развѣ здѣсь нѣтъ комнаты теплѣе этой? тутъ, кажется, все равно что на дворѣ. — Что̀ дѣлать, сударь. Эту комнату натопить нельзя; ее всегда отдаютъ
вать мне о разных происшествиях в их маленьком царстве, но Цеддельман увел их обеих, говоря: «До завтра, до завтра! Не все вдруг, дайте ему и самому что-нибудь увидеть… Я надеюсь, вы у нас погостите?» — «Пока не наскучу вам». — «В таком случае вы останетесь у нас на всю жизнь. Вот ваша комната, желаю вам покойного сна». Я осталась у дверей, пока Цеддельман и обе девицы, перешед залу, скрылись в противоположную комнату. Тогда, отворя дверь своей комнаты и ожидая найти в ней и тепло, и светло, я очень удивилась не найдя ни того, ни другого. Из отверстой двери несло на меня холодом Гренландии, и во тьме ее белелись только окна, замерзшие на вершок толщиною. Изумление мое в ту ж секунду было прервано приходом моего человека с свечою в одной руке и жаровнею в другой. «Разве здесь нет комнаты теплее этой? Тут, кажется, все равно что на дворе». — «Что делать, сударь. Эту комнату натопить нельзя. Ее всегда отдают
