Въ одиннадцатомъ часу подъѣхала я къ воротамъ полковника Цеддельмана. Это былъ старый знакомецъ отца моего. На освѣдомленіе мое, можно ли у нихъ остановиться, отвѣчали радостнымъ крикомъ двѣ его своячины, молодыя дѣвицы, которыхъ я любила безъ памяти; онѣ обѣ выскочили на крыльцо, схватили съ плечъ моихъ шинель, бросили ее человѣку въ руки, и умчали меня съ собою въ комнаты. Прошло четверть часа прежде, нежели Цеддельманъ могъ обнять меня, спросить о здоровьи отца, и предложить свое радушное гостепріимство. Наталія и Марія не выпускали меня изъ рукъ; онѣ, то обѣ вдругъ говорили, то одна другую перебивали, такъ что я не знала которую слушать: да перестаньте! вы одурите его, говорилъ Цеддельманъ, смѣясь и стараясь высвободить меня изъ рукъ ихъ; дайте же мнѣ поздороваться съ нимъ… Наконецъ радостный восторгъ моихъ пріятельницъ утихъ нѣсколько; и какъ онѣ сидѣли уже за столомъ, когда я пріѣхала, то пригласивъ меня ужи-
В одиннадцатом часу подъехала я к воротам полковника Цеддельмана. Это был старый знакомец отца моего. На осведомление мое, можно ли у них остановиться, отвечали радостным криком две его свояченицы, молодые девицы, которых я любила без памяти. Они обе выскочили на крыльцо, схватили с плеч моих шинель, бросили ее человеку в руки и умчали меня с собою в комнаты. Прошло четверть часа прежде, нежели Цеддельман мог обнять меня, спросить о здоровье отца и предложить свое радушное гостеприимство. Наталия и Мария не выпускали меня из рук; они, то обе вдруг говорили, то одна другую перебивали, так что я не знала которую слушать: «Да перестаньте! Вы одурите его, — говорил Цеддельман, смеясь и стараясь высвободить меня из рук их, — дайте же мне поздороваться с ним…» Наконец радостный восторг моих приятельниц утих несколько, и как они сидели уже за столом, когда я приехала, то пригласив меня ужи-
