поѣзжай съ Богомъ, я позволяю тебѣ пробыть тамъ праздникъ Рождества и Новый годъ. Когда ты хочешь ѣхать? — Завтра, если позволите. — Пожалуй, но успѣешь ли? Вѣдь надобно достать повозку, у меня дорожней нѣтъ. — У Казанцова есть готовая, недавно сдѣлана; я куплю ее. — А что̀ онъ хочетъ за нее? — триста рублей. — Вели привезть, надобно посмотрѣть.... Я послала за повозкой; батюшкѣ и мнѣ показалась она стоющею гораздо болѣе той цѣны, которую спросилъ Казанцовъ, и я въ тужъ минуту отдала деньги. На другой день, послѣ завтрика, я обняла и перецѣловала всю мою семью по одиначкѣ; съ чувствомъ прижала къ сердцу руки добрѣйшаго изъ отцовъ, поцѣловала ихъ обѣ, и сказавъ всѣмъ еще разъ, прощайте, бросилась въ повозку. Вся тройка, давно уже дрожавшая и отъ холоду и отъ нетерпѣнія, взвилась на дыбы, рванула съ мѣста разомъ, полозья завизжали, и повозка понеслась вихремъ по дорогѣ углаженной и скованной морозомъ въ тридцать градусовъ.
поезжай с богом, я позволяю тебе пробыть там праздник Рождества и Новый год. Когда ты хочешь ехать?» — «Завтра, если позволите». — «Пожалуй, но успеешь ли? Ведь надобно достать повозку, у меня дорожной нет». — «У Казанцева есть готовая, недавно сделана, я куплю ее». — «А что̀ он хочет за нее?» — «Триста рублей». — «Вели привезть, надобно посмотреть…» Я послала за повозкой. Батюшке и мне показалась она стоящею гораздо более той цены, которую спросил Казанцев, и я в ту ж минуту отдала деньги. На другой день, после завтрака, я обняла и перецеловала всю мою семью по одиночке, с чувством прижала к сердцу руки добрейшего из отцов, поцеловала их обе и, сказав всем еще раз «прощайте», бросилась в повозку. Вся тройка, давно уже дрожавшая и от холоду и от нетерпения, взвилась на дыбы, рванула с места разом, полозья завизжали, и повозка понеслась вихрем по дороге, углаженной и скованной морозом в тридцать градусов.
