Иначе не могло и быть; П**** вздорно жалуется; объ пріемѣ вещей, кажется, никогда не увѣдомляютъ рапортами. И что̀ за странный человѣкъ! какъ онъ не можетъ понять, что не вправѣ ожидать этого отъ военнаго офицера…
— Мнѣ велѣно явиться завтра въ Ордонансъ-гаузъ, въ пять часовъ утра. Весело мнѣ будетъ итти ночью, не зная дороги, и неимѣя у кого спросить. Въ этотъ часъ здѣсь глубокая ночь.
Меня разбудили въ четыре часа; я одѣлась. — Что̀ жъ я буду дѣлать, дядюшка? Какъ найду Ордонансъ-гаузъ? Не можете ли разсказать мнѣ? — Очень могу, вотъ слушай… Дядя зачалъ разсказывать мнѣ весьма подробно, продолжительно, и столько употреблялъ старанія дать мнѣ ясное понятіе о моей дорогѣ, что я именно отъ этого ничего и не поняла. Поблагодаривъ дядю за трудъ, я пошла на-авось. Проходя мимо Гостиннаго двора, вздумала я перейти ближе къ лавкамъ подъ крышу, и только что хотѣла перешагнуть веревку, протянутую
Иначе не могло и быть. П… вздорно жалуется, о приеме вещей, кажется, никогда не уведомляют рапортами. И что за странный человек! Как он не может понять, что не вправе ожидать этого от военного офицера…
Мне велено явиться завтра в Ордонанс-гауз в пять часов утра. Весело мне будет идти ночью, не зная дороги, и не имея у кого спросить. В этот час здесь глубокая ночь.
Меня разбудили в четыре часа, я оделась. «Что ж я буду делать, дядюшка? Как найду Ордонанс-гауз? Не можете ли рассказать мне?» — «Очень могу, вот слушай…» Дядя зачал рассказывать мне весьма подробно, продолжительно и столько употреблял старания дать мне ясное понятие о моей дороге, что я именно от этого ничего и не поняла. Поблагодарив дядю за труд, я пошла на авось. Проходя мимо Гостинного двора, вздумала я перейти ближе к лавкам под крышу и только что хотела перешагнуть веревку, протянутую
