помню чтобъ нагружалъ свою ташку десертомъ. — А я такъ помню! Прощайте, Александровъ! Дай Богъ намъ увидѣться опять такими же какъ разстаемся! Онъ сѣлъ въ повозку, и понесся вдоль по ухабистой дорогѣ посереди тучи грязныхъ брызгъ. Я возвратилась въ свою дымную лачужку, очень довольная тѣмъ, что заставила проклятаго жида дать лошадей; я еще не забыла тѣхъ придирокъ и задержекъ, которыя испытывала на станціяхъ, когда ѣздила въ отпускъ. Всѣ продѣлки смотрителей тотчасъ пришли мнѣ на память какъ только Горленко сказалъ, что ему не даютъ лошадей, подъ предлогомъ будто онѣ всѣ въ разгонѣ, и я обрадовалась случаю отмстить хоть одному изъ этого сословія.
помню, чтоб нагружал свою ташку десертом». — «А я так помню! Прощайте, Александров! Дай бог нам увидеться опять такими же, как расстаемся!» Он сел в повозку и понесся вдоль по ухабистой дороге посереди тучи грязных брызг. Я возвратилась в свою дымную лачужку очень довольная тем, что заставила проклятого жида дать лошадей; я еще не забыла тех придирок и задержек, которые испытывала на станциях, когда ездила в отпуск. Все проделки смотрителей тотчас пришли мне на память, как только Горленко сказал, что ему не дают лошадей под предлогом, будто они все в разгоне, и я обрадовалась случаю отмстить хоть одному из этого сословия.
Товарищи мои возвратились: Чернявскій ни съ чѣмъ; Сезаръ съ пріобрѣтеніемъ неважнымъ; Иванъ привезъ нѣсколько поболѣе. Черезъ два дни посылаютъ меня.
Товарищи мои возвратились: Чернявский ни с чем; Сезар с приобретением неважным; Иван привез несколько поболее. Через два дня посылают меня.
