бами въ овесъ и обдергиваютъ его всю ночь; это по ихъ называется — стараться.
— Дня три шелъ безпрерывный дождь, и сегодня только проглянуло солнце. Я вывела свой взводъ на зеленый лугъ, и летала съ нимъ два часа, то есть, занималась взводнымъ ученьемъ; послѣ этого людей отпустила домой, а сама поѣхала еще гулять; заѣзжала къ В***, видѣла его divinite, которая теперь въ женскомъ платьѣ, и удивительно какъ похожа на кубарь; оттуда возвратилась въ свое селеніе. Подъѣзжая къ своей квартирѣ, я думала слышать какое-то хлопанье: наконецъ слышу голоса, умоляющіе о помилованіи. — Ахъ, Боже! это у меня, наказываютъ палками! Кто жъ это смѣетъ? Я поскакала въ галопъ, и когда вскакала на дворъ, К*** въ ту жъ минуту велѣлъ перестать, и пошелъ ко мнѣ на встрѣчу: «извини, Александровъ! я у тебя похозяйничалъ; твои уланы украли у жида восмнадцать гарнцевъ водки, и спрятали на твоей конюшнѣ въ сѣно. Жида къ тебѣ не допускали, такъ онъ пріѣхалъ ко мнѣ, и
бами в овес и обдергивают его всю ночь; это по их называется — стараться.
Дня три шел беспрерывный дождь, и сегодня только проглянуло солнце. Я вывела свой взвод на зеленый луг и летала с ним два часа, то есть занималась взводным ученьем; после этого людей отпустила домой, а сама поехала еще гулять; заезжала к В., видела его divinité, которая теперь в женском платье и удивительно как похожа на кубарь; оттуда возвратилась в свое селение. Подъезжая к своей квартире, я думала слышать какое-то хлопанье: наконец слышу голоса, умоляющие о помиловании. Ах, боже! это у меня, наказывают палками! Кто ж это смеет? Я поскакала в галоп, и когда вскакала на двор, К. в ту ж минуту велел перестать и пошел ко мне навстречу: «Извини, Александров! я у тебя похозяйничал; твои уланы украли у жида восмнадцать гарнцев водки и спрятали на твоей конюшне в сено. Жида к тебе не допускали, так он приехал ко мне, и
