и пылалъ какъ зарево. Я не знала куда дѣваться, не знала что̀ дѣлать чтобъ не захохотать; но видя наконецъ безуспѣшность своихъ усилій, перестала и трудиться надъ этимъ… Я, какъ говорится, померла со смѣху… Пѣвица замолчала. — А я!.. я сдѣлавшись въ глазахъ ея дуракомъ, безотчетнымъ дуракомъ, искала и не находила чѣмъ извинитъ этотъ проклятый смѣхъ. Къ счастію моему, она пѣла русскую пѣсню; въ ней упоминалось что-то о бабочкѣ; а дѣвица, какъ полька, не умѣя хорошо выговорить, называла ее — бабушкою. Я сложила всю вину на это слово, и всѣ сдѣлали видъ что повѣрили; но продолжать пѣніе уже не просили болѣе. Заплатя такъ хорошо за угощеніе и вниманіе пана Ст-лы, мы поѣхали обратно въ Вильну, гдѣ расположился нашъ штабъ, и гдѣ мы будемъ стоять — впредь до повелѣнія.
Эскадронъ К*** стоитъ въ имѣніи бискупа князя Г***. Здѣсь живетъ сестра его, менѣе всего въ свѣтѣ похожая на то, что она есть, то есть, на княжну Г***.
и пылал как зарево. Я не знала куда деваться, не знала, что делать, чтоб не захохотать; но, видя наконец безуспешность своих усилий, перестала и трудиться над этим… Я, как говорится, померла со смеху… Певица замолчала. А я!.. я сделавшись в глазах ее дураком, безотчетным дураком, искала и не находила, чем извинит этот проклятый смех. К счастью моему, она пела русскую песню; в ней упоминалось что-то о бабочке; а девица, как полька, не умея хорошо выговорить, называла ее — бабушкою. Я сложила всю вину на это слово, и все сделали вид, что поверили; но продолжать пение уже не просили более. Заплатя так хорошо за угощение и внимание пана Ст-лы, мы поехали обратно в Вильну, где расположился наш штаб, и где мы будем стоять — впредь до повеления.
Эскадрон К. стоит в имении бискупа князя Г. Здесь живет сестра его, менее всего в свете похожая на то, что она есть, то есть на княжну Г.
