— Яновичи. Кажется здѣшняя грязь превосходитъ всѣ грязи, сколько ихъ есть на свѣтѣ. Не далѣе какъ черезъ площадь, къ товарищу не иначе можно пробраться какъ верхомъ; можно, правда, и пѣшкомъ, но для этого надобно лѣпиться около жидовскихъ домовъ, по завалинамъ, какъ можно плотнѣе къ стѣнамъ, окнамъ и дверямъ, изъ которыхъ обдаетъ путешествующаго различнаго рода па̀ромъ и запахами, напримѣръ: водки, пива, гусинаго сала, козлинаго молока, бараньяго мяса, итакъ далѣе… Можно быть увѣрену въ насморкѣ, по окончаніи этого отвратительнаго обхода.
— Витебскъ. Въ теперешній пріѣздъ мой, старый С***, напуганный буйною сценою, не пустилъ уже меня къ себѣ на квартиру, и мнѣ отвели ее въ домѣ молодой и прекрасной купчихи. Только что я расположилась тамъ по хозяйски, пришелъ ко мнѣ Херовъ, короткой знакомецъ брата. — Здравствуй Александровъ! давно ли ты пріѣхалъ? — Сей-часъ! — А братъ? —
Яновичи. Кажется здешняя грязь превосходит все грязи, сколько их есть на свете. Не далее как через площадь, к товарищу, не иначе можно пробраться, как верхом; можно, правда, и пешком, но для этого надобно лепиться около жидовских домов, по завалинам, как можно плотнее к стенам, окнам и дверям, из которых обдает путешествующего различного рода па́ром и запахами, например: водки, пива, гусиного сала, козлиного молока, бараньего мяса, итак далее… Можно быть уверену в насморке по окончании этого отвратительного обхода.
Витебск. В теперешний приезд мой, старый С., напуганный буйною сценою, не пустил уже меня к себе на квартиру, и мне отвели ее в доме молодой и прекрасной купчихи. Только что я расположилась там по-хозяйски, пришел ко мне Херов, короткий знакомец брата. «Здравствуй Александров! давно ли ты приехал?» — «Сейчас!» — «А брат?» —
