божественной Р****, но очень пріятно обманулась въ своемъ опасеніи; К*** сѣлъ въ бричку, не сказалъ даже — ступай скорѣе! и какъ-будто ѣхалъ не къ дѣвицѣ милой, прекрасной и любезной, но на какое-нибудь ученье или смотръ, пустился толковать, о строѣ, лошадяхъ, пикахъ, уланахъ, флюгерахъ; однимъ словомъ обо всемъ хорошемъ и дурномъ, но только не о томъ, чѣмъ, какъ мнѣ кажется, должны бъ быть заняты его мысли и сердце. — Странный человѣкъ! Проговоря полчаса, какъ на заказъ, о всемъ нашемъ быту строевомъ, онъ наконецъ вздохнулъ, сказавъ: еще далеко! завернулъ голову шинелью, прислонился въ уголъ брички, и заснулъ. Я очень осбрадовалась этому. Добрый человѣкъ и исправный офицеръ К***, не имѣлъ ни того образованія, ни тѣхъ свѣдѣній, ни даже того сорту ума, которые дѣлаютъ товарищество и разговоръ пріятными; я была рада, оставшись на свободѣ думать о чемъ хочу и смотрѣть на что хочу.
божественной Р***, но очень приятно обманулась в своем опасении; К*** сел в бричку, не сказал даже — «ступай скорее!» и как будто ехал не к девице милой, прекрасной и любезной, но на какое-нибудь ученье или смотр, пустился толковать о строе, лошадях, пиках, уланах, флюгерах, одним словом обо всем хорошем и дурном, но только не о том, чем, как мне кажется, должны б быть заняты его мысли и сердце. Странный человек! Проговоря полчаса, как на заказ, о всем нашем быту строевом, он наконец вздохнул, сказав: «Еще далеко!» — завернул голову шинелью, прислонился в угол брички и заснул. Я очень осбрадовалась этому. Добрый человек и исправный офицер К*** не имел ни того образования, ни тех сведений, ни даже того сорту ума, которые делают товарищество и разговор приятными. Я была рада, оставшись на свободе думать, о чем хочу, и смотреть, на что хочу.
