легла спать на полу, вытащивъ изъ другаго шкапа всѣ перины и подушки, сколько ихъ тамъ было.
Въ три часа утра я гладила и цѣловала добраго коня своего, который не обращая на это вниманія, ѣлъ овесъ, купленный на послѣдніе мои два марка; Ильинскій спалъ; работникъ мазалъ колеса нашего кабріолета, хозяйка спрашивала меня изъ окна: «Геръ официръ, волензи кафе?» Всѣ эти дѣйствія были прерваны поспѣшнымъ приходомъ гнѣвнаго градоначальника. — Гдѣ вашъ товарищъ? спросилъ онъ отрывисто; въ рукахъ у него былъ нашъ чемоданъ. Обрадовавшись, увидя опять погибшее-было наше сокровище, я побѣжала будить моего камрада. — Вставай Ильинскій! кричала я, идя къ дверцамъ его шкапа чтобъ ихъ растворить: вставай! нашъ чемоданъ принесли. — Отвяжисъ ради Бога; что̀ ты расшутился, ворчалъ Ильинскій невнятно, не мѣшай мнѣ спать. — Я не шучу, Василій! вотъ здѣсь начальникъ Пениберга, вмѣстѣ съ нашимъ чемоданомъ. — Ну, такъ возьми у него. —
легла спать на полу, вытащив из другого шкафа все перины и подушки, сколько их там было.
В три часа утра я гладила и целовала доброго коня своего, который, не обращая на это внимания, ел овес, купленный на последние мои два марка; Ильинский спал; работник мазал колеса нашего кабриолета, хозяйка спрашивала меня из окна: «Гер официр, во́лензи кафе?» Все эти действия были прерваны поспешным приходом гневного градоначальника. «Где ваш товарищ?» — спросил он отрывисто; в руках у него был наш чемодан. Обрадовавшись, увидя опять погибшее было наше сокровище, я побежала будить моего камрада. «Вставай, Ильинский! — кричала я, идя к дверцам его шкафа, чтоб их растворить, — вставай! наш чемодан принесли». — «Отвяжись ради бога, что ты расшутился, — ворчал Ильинский невнятно, — не мешай мне спать». — «Я не шучу, Василий! вот здесь начальник Пениберга вместе с нашим чемоданом». — «Ну, так возьми у него». —
