сдѣлала то, что лошадь также побѣжала, и все шибче, шибче, вскачь, и наконецъ во весь духъ. Ильинскій, собравъ всѣ силы, догналъ было ее и схватилъ за оглоблю; но лошадь сшибла его на землю, переѣхала колесомъ ему черезъ грудь и поскакала вовесь опоръ къ Пенибергу. Ильинскій вскочилъ, и потирая грудь рукою, побѣжалъ однакожъ вслѣдъ за исчезающею уже изъ виду лошадью, я думаю, длятого что спереди на кабріолетѣ лежалъ нашъ чемоданъ, гдѣ находились наши мундирныя серебряныя вещи и пятьсотъ рублей золотомъ; всего этого ни мнѣ, ни ему потерять не хотѣлось. Однако жъ и бѣжать до самаго Пениберга не было возможности. Несмотря на это, Ильинскій и лошадь скрылись у меня изъ глазъ; я тоже пошла самымъ скорымъ шагомъ, и нашла моего товарища и коня у самаго въѣзда въ Пенибергъ. Они были окружены толпою Нѣмцевъ; но чемодана уже не было. — Что̀ теперь дѣлать? спрашивалъ меня Ильинскій. — Здѣсь есть ихъ начальство, сказала я, ты хорошо говоришь по-Нѣмецки:
сделала то, что лошадь также побежала и все шибче, шибче, вскачь и наконец во весь дух. Ильинский, собрав все силы, догнал было ее и схватил за оглоблю, но лошадь сшибла его на землю, переехала колесом ему через грудь и поскакала во весь опор к Пенибергу. Ильинский вскочил и, потирая грудь рукою, побежал однако ж вслед за исчезающею уже из виду лошадью, я думаю, для того что спереди на кабриолете лежал наш чемодан, где находились наши мундирные серебряные вещи и пятьсот рублей золотом; всего этого ни мне, ни ему потерять не хотелось. Однако ж и бежать до самого Пениберга не было возможности. Несмотря на это, Ильинский и лошадь скрылись у меня из глаз; я тоже пошла самым скорым шагом и нашла моего товарища и коня у самого въезда в Пениберг. Они были окружены толпою немцев, но чемодана уже не было. «Что теперь делать?» — спрашивал меня Ильинский. «Здесь есть их начальство, — сказала я, — ты хорошо говоришь по-немецки:
