Давъ волю коню своему галопировать какъ онъ хочетъ и куда хочетъ, я неслась довольно скоро, то съ горы на гору, то по закраинамъ глубокихъ овраговъ. Узкая дорога круто поворачивала направо около одного глубокаго обрыва, обросшаго кустарникомъ; проскакивая это мѣсто, увидѣла я что̀-то бѣлое въ кустахъ; я соскочила съ лошади, и взявъ ее въ поводъ, побѣжала туда, ни сколько не сомнѣваясь что это мой султанъ, и не обманулась; это былъ онъ, и лежалъ на вѣтвяхъ кустарника въ блистательной бѣлизнѣ; дождь вымылъ его какъ нельзя лучше, вѣтеръ высушилъ, и предметъ вчерашнихъ насмѣшекъ, былъ бѣлъ, пушистъ, и красивъ, какъ только можетъ быть такимъ волосяной султанъ. Вложивъ его въ пожелтѣвшую каску свою, занялась я труднымъ маневромъ сѣсть опять на своего адскаго Урагана. Не знаю почему, я не могу разстаться съ этой лошадью; зачто̀ люблю ее? она такъ зла, такъ нетерпѣлива и заносчива, что голова моя всегда непрочна на плечахъ, когда сижу на этомъ вопло-
Дав волю коню своему галопировать, как он хочет и куда хочет, я неслась довольно скоро то с горы на гору, то по закраинам глубоких оврагов. Узкая дорога круто поворачивала направо около одного глубокого обрыва, обросшего кустарником; проскакивая это место, увидела я что-то белое в кустах; я соскочила с лошади и, взяв ее в повод, побежала туда, нисколько не сомневаясь, что это мой султан, и не обманулась; это был он и лежал на ветвях кустарника в блистательной белизне; дождь вымыл его, как нельзя лучше, ветер высушил, и предмет вчерашних насмешек был бел, пушист, и красив, как только может быть таким волосяной султан. Вложив его в пожелтевшую каску свою, занялась я трудным маневром сесть опять на своего адского Урагана. Не знаю, почему я не могу расстаться с этой лошадью; за что люблю ее? Она так зла, так нетерпелива и заносчива, что голова моя всегда непрочна на плечах, когда сижу на этом вопло-
