ни одной искры не свѣтится. Не уже ли мнѣ стоять тутъ какъ на часахъ, и стоять до самаго разсвѣта? Безполезные вопросы мои самой себѣ были прерваны нетерпѣливымъ прыжкомъ моего коня; я хотѣла было успокоить его, лаская рукою; но это средство, прежде всегда дѣйствительное, теперь не помогло; онъ прыгалъ, подымался на дыбы, крутилъ головой, храпѣлъ, билъ копытомъ въ землю, и ходилъ траверсомъ то въ ту, то въ другую сторону; не было возможности усмирить бѣснующагося Урагана. Шумъ окрестныхъ лѣсовъ и вой вѣтра оглушали меня; но не смотря на это, мнѣ слышался другой шумъ и другой вой. Желая и страшась увѣриться въ своей ужасной догадкѣ, я невольно и съ замираніемъ сердца прислушиваюсь; къ неизъяснимому испугу моему узнаю что не обманулась; что это падаетъ ручей въ глубокую пропасть, и что по-ту сторону оврага воетъ что̀-то, но только не вѣтеръ. Воображеніе мое рисовало уже мнѣ стаю голодныхъ волковъ, терзающихъ моего Урагана, и я такъ занялась этимъ
ни одной искры не светится. Неужели мне стоять тут, как на часах, и стоять до самого рассвета? Бесполезные вопросы мои самой себе были прерваны нетерпеливым прыжком моего коня; я хотела было успокоить его, лаская рукою, но это средство, прежде всегда действительное, теперь не помогло; он прыгал, подымался на дыбы, крутил головой, храпел, бил копытом в землю и ходил траверсом то в ту, то в другую сторону; не было возможности усмирить беснующегося Урагана. Шум окрестных лесов и вой ветра оглушали меня, но, несмотря на это, мне слышался другой шум и другой вой. Желая и страшась увериться в своей ужасной догадке, я невольно и с замиранием сердца прислушиваюсь; к неизъяснимому испугу моему, узнаю, что не обманулась, что это падает ручей в глубокую пропасть, и что по ту сторону оврага воет что-то, но только не ветер. Воображение мое рисовало уже мне стаю голодных волков, терзающих моего Урагана, и я так занялась этим
