малось итти погрѣться въ домикъ на горѣ, надъ самою рѣкою; вскарабкавшись но крутой скользкой тропинкѣ, и вошедъ въ залу, въ которой огонь, разведенный на каминѣ, разливалъ благотворную теплоту, я была встрѣчена грознымъ: «зачѣмъ вы пришли?» Это спрашивалъ полковникъ Степановъ, который расположился ожидать здѣсь попа отрядъ его весь переправится. Я отвѣчала, что какъ эскадронъ Литовскій еще не начиналъ переправляться, и что его очередь будетъ нескоро, то я пришелъ немного согрѣться, — Вамъ надобно быть при своемъ мѣстѣ, сказалъ сухо полковникъ, ступайте сей-часъ. — Я пошла, и мысленно отъ всей души бранила полковника, выгнавшаго меня изъ теплой, сухой залы на холодъ, мокроту и темную ночь! Подойдя къ берегу, я увидѣла, что эскадронъ готовится къ переправѣ. Я была дежурнымъ, и должна была находиться неотлучно, какъ при переправѣ эскадрона, такъ и на походѣ; поставя на паро̀мъ, сколько могло умѣститься людей съ лошадьми, я ушла въ маленькую
малось идти погреться в домик на горе, над самою рекою; вскарабкавшись но крутой скользкой тропинке, и вошед в залу, в которой огонь, разведенный на камине, разливал благотворную теплоту, я была встречена грозным: «зачем вы пришли?» Это спрашивал полковник Степанов, который расположился ожидать здесь попа отряд его весь переправится. Я отвечала, что как эскадрон Литовский еще не начинал переправляться, и что его очередь будет нескоро, то я пришел немного согреться, — Вам надобно быть при своем месте, сказал сухо полковник, ступайте сей-час. — Я пошла, и мысленно от всей души бранила полковника, выгнавшего меня из теплой, сухой залы на холод, мокроту и темную ночь! Подойдя к берегу, я увидела, что эскадрон готовится к переправе. Я была дежурным, и должна была находиться неотлучно, как при переправе эскадрона, так и на походе; поставя на паром, сколько могло уместиться людей с лошадьми, я ушла в маленькую
