нибудь печальное; все въ воображеніи моемъ блеститъ и горитъ яркими лучами. О Государь! обожаемый Отецъ нашъ! нѣтъ дня въ который бы я мысленно не обнимала колѣнъ Твоихъ! Тебѣ обязана я счастіемъ, которому нѣтъ равнаго на землѣ: счастіемъ быть совершенно свободною! Твоему снисхожденію, Твоей Ангельской добротѣ, но всего болѣе Твоему уму и великому духу, имѣвшему силу постигнуть возможность высокихъ доблестей въ слабомъ полѣ! Чистая душа Твоя не предполагала во мнѣ ничего недостойнаго меня! не страшилась употребленія во зло званія мнѣ даннаго! Истинно, Государь проникъ душу мою. Помыслы мои совершенно безпорочны: ничто никогда не занимаетъ ихъ, кромѣ прекрасной Природы и обязанностей службы. Изрѣдка увлекаюсь я мечтами о возвращеніи въ домъ, о высокой степени, о блистательной наградѣ, о небесномъ счастіи — покоить старость добраго отца, доставя ему довольство и изобиліе во всемъ! Вотъ одно время, въ которое я плачу.... Отецъ мой! мой сни-
нибудь печальное; все в воображении моем блестит и горит яркими лучами. О, государь! обожаемый отец наш! нет дня, в который бы я мысленно не обнимала колен твоих! Тебе обязана я счастием, которому нет равного на земле: счастием быть совершенно свободною! Твоему снисхождению, твоей ангельской доброте, но всего более твоему уму и великому духу, имевшему силу постигнуть возможность высоких доблестей в слабом поле! Чистая душа твоя не предполагала во мне ничего недостойного меня! не страшилась употребления во зло звания мне данного! Истинно, Государь проник душу мою. Помыслы мои совершенно беспорочны: ничто никогда не занимает их, кроме прекрасной Природы и обязанностей службы. Изредка увлекаюсь я мечтами о возвращении в дом, о высокой степени, о блистательной награде, о небесном счастии — покоить старость доброго отца, доставя ему довольство и изобилие во всем! Вот одно время, в которое я пла́чу… Отец мой! мой сни-
