наго цвѣта съ пунцовыми украшеніями, довершаетъ великолѣпіе моей постели, служащей мнѣ также диваномъ и креслами; я на ней сплю, лежу, сижу, читаю, пишу, мечтаю, обѣдаю, ужинаю и засыпаю. Теперь Іюль; въ теченіе длиннаго лѣтняго дня, я ни на одну минуту не соскучиваюсь, встаю на зарѣ въ три часа, то есть, просыпаюсь, и тогда же уланъ приноситъ мнѣ кофе, котораго и выпиваю стаканъ съ чернымъ хлѣбомъ и сливками. Позавтрикавъ такимъ образомъ, иду осматривать свою паству, размѣщенную по конюшнямъ; при мнѣ ведутъ ихъ на водопой; по веселымъ и бодрымъ прыжкамъ ихъ, вижу я что уланы мои слѣдуютъ примѣру своего начальника: овса не крадутъ, не продаютъ, но отдаютъ весь этимъ прекраснымъ и послушнымъ животнымъ; вижу какъ формы ихъ, прежде искаженныя худобою, принимаютъ свою красивость, полнѣютъ, шерсть прилегаетъ, лоснится, глаза горятъ, уши, едва было неповисшія, начинаютъ быстро двигаться и уставляться впередъ; погладивъ и поласкавъ
ного цвета с пунцовыми украшениями довершает великолепие моей постели, служащей мне также диваном и креслами; я на ней сплю, лежу, сижу, читаю, пишу, мечтаю, обедаю, ужинаю и засыпаю. Теперь июль; в течение длинного летнего дня я ни на одну минуту не соскучиваюсь, встаю на заре в три часа, то есть просыпаюсь, и тогда же улан приносит мне кофе, которого и выпиваю стакан с черным хлебом и сливками. Позавтракав таким образом, иду осматривать свою паству, размещенную по конюшням; при мне ведут их на водопой; по веселым и бодрым прыжкам их вижу я, что уланы мои следуют примеру своего начальника: овса не крадут, не продают, но отдают весь этим прекрасным и послушным животным; вижу, как формы их, прежде искаженные худобою, принимают свою красивость, полнеют, шерсть прилегает, лоснится, глаза горят, уши, едва было не повисшие, начинают быстро двигаться и уставляться вперед; погладив и поласкав
