— Ротмистръ Бибиковъ, Рузи, Бурого, и я, имѣемъ порученіе откармливать усталыхъ, раненныхъ и исхудавшихъ лошадей всѣхъ уланскихъ полковъ; на мою часть досталось сто пятьдесятъ лошадей и сорокъ человѣкъ уланъ для присмотра за ними. Селеніе, въ которомъ квартирую, въ пятнадцати верстахъ отъ Лапшина, окружено лѣсами и озерами. Цѣлые дни провожу я разъѣзжая верхомъ или прогуливаясь пѣшкомъ въ темныхъ лѣсахъ, и купаясь въ чистыхъ и свѣтлыхъ какъ хрусталь озерахъ.
Я занимаю обширный сарай, это моя зала; полъ ея усыпанъ пескомъ, стѣны украшены цвѣточными гирляндами, букетами и вѣнками; въ срединѣ всего этого поставлено пышное ложе, во всемъ смыслѣ этого слова, пышное: на четырехъ низенькихъ отрубкахъ положены три широкіе доски; на нихъ наслано четверти въ три вышиною мелкое душистое сѣно почти изъ однихъ цвѣтовъ, и закрыто нѣкоторымъ родомъ бархатнаго ковра, съ яркими блестящими цвѣтами; большая сафьянная подушка чер-
Ротмистр Бибиков, Рузи, Бурого и я имеем поручение откармливать усталых, раненых и исхудавших лошадей всех уланских полков; на мою часть досталось сто пятьдесят лошадей и сорок человек улан для присмотра за ними. Селение, в котором квартирую, в пятнадцати верстах от Лапшина, окружено лесами и озерами. Целые дни провожу я, разъезжая верхом или прогуливаясь пешком в темных лесах и купаясь в чистых и светлых, как хрусталь, озерах.
Я занимаю обширный сарай, это моя зала; пол ее усыпан песком, стены украшены цветочными гирляндами, букетами и венками; в средине всего этого поставлено пышное ложе, во всем смысле этого слова, пышное: на четырех низеньких отрубках положены три широкие доски; на них настлано четверти в три вышиною мелкое душистое сено почти из одних цветов и закрыто некоторым родом бархатного ковра с яркими блестящими цветами; большая сафьянная подушка чер-
