Многія знатныя дамы, которымъ смотрительша разсказывала такъ же какъ и намъ эту исторію, предлагали, трогательной сиротѣ, жить у нихъ; но она всегда отвѣчала, обнимая смотрительшу: «маменька возвратила мнѣ жизнь; я навсегда останусь съ нею!» Смотрительша заплакала, оканчивая этими словами свою повѣсть, и прижала къ груди своей рыдающее дитя. Сцена эта тронула насъ до глубины души.
—... Курьерскую подорожную у меня взяли и дали другую только до Слонима, гдѣ всѣ офицеры, почему-нибудь отставшіе отъ своихъ полковъ, остаются уже подъ начальствомъ Кологривова; и меня ожидаетъ та же участь! На дорогѣ съѣхались мы съ гусарскимъ офицеромъ Никифоровымъ, весьма вѣжливымъ и обязательнымъ, но немного страннымъ. Мой повѣса братъ, находитъ удовольствіе сердить его на каждой станціи.
— Слонимъ. Опять я здѣсь; но какъ все измѣнилось! Я не могла даже отыскать прежней квартиры у стараго гвардейца.
Многие знатные дамы, которым смотрительша рассказывала, так же как и нам, эту историю, предлагали трогательной сироте жить у них, но она всегда отвечала, обнимая смотрительшу: «Маменька возвратила мне жизнь; я навсегда останусь с нею!» Смотрительша заплакала, оканчивая этими словами свою повесть, и прижала к груди своей рыдающее дитя. Сцена эта тронула нас до глубины души.
…Курьерскую подорожную у меня взяли и дали другую только до Слонима, где все офицеры, почему-нибудь отставшие от своих полков, остаются уже под начальством Кологривова; и меня ожидает та же участь! На дороге съехались мы с гусарским офицером Никифоровым, весьма вежливым и обязательным, но немного странным. Мой повеса брат находит удовольствие сердить его на каждой станции.
Слоним. Опять я здесь, но как все изменилось! Я не могла даже отыскать прежней квартиры у старого гвардейца.
