подорожную. Лошади сей-часъ будутъ сказала она, садясь за свою работу и поцѣловавъ нѣжно миловидную дѣвочку, которая стояла подлѣ нее. — Это дочь ваша? спросила я. — Нѣтъ, это француженка, сирота!… Пока закладывали намъ лошадей, хозяйка разсказала трогательную исторію прекрасной дѣвочки: Французы шли къ намъ на вѣрную побѣду, на прочное житье, и въ этой увѣренности многіе взяли съ собою свои семейства. При гибельной ретирадѣ своей, или, лучше сказать, бѣгствѣ обратно, семейства эти старались укрываться въ лѣсахъ, и отъ стужи, и отъ казаковъ. Одно такое семейство расположилось въ окрестностяхъ Смоленска, въ лѣсу; сдѣлало себѣ шалашъ, развело огонь, и занялось приготовленіемъ какой-то скудной пищи, какъ вдругъ гиканье казаковъ раздалось по лѣсу.... Несчастные! къ нимъ можно было примѣнить стихъ:
Jusqu’au fond de nos coeurs notre sang s’est glacé.
Они кинулись всѣ врозь куда глаза глядятъ, и стараясь только забѣжать въ самую густоту
подорожную. «Лошади сейчас будут», — сказала она, садясь за свою работу и поцеловав нежно миловидную девочку, которая стояла подле нее. «Это дочь ваша?» — спросила я. «Нет, это француженка, сирота!..» Пока закладывали нам лошадей, хозяйка рассказала трогательную историю прекрасной девочки: французы шли к нам на верную победу, на прочное житье, и в этой уверенности многие взяли с собою свои семейства. При гибельной ретираде своей, или, лучше сказать, бегстве обратно, семейства эти старались укрываться в лесах и от стужи, и от казаков. Одно такое семейство расположилось в окрестностях Смоленска, в лесу; сделало себе шалаш, развело огонь и занялось приготовлением какой-то скудной пищи, как вдруг гиканье казаков раздалось по лесу… Несчастные! к ним можно было применить стих:
Jusqu’au fond de nos coeurs notre sang s’est glacé.
Они кинулись все врозь куда глаза глядят, и стараясь только забежать в самую густоту
