должны быть непремѣнно Полякъ! Почему вы такъ думаете? спрашиваю я, и получаю въ отвѣтъ какую-нибудь пышную глупость: вы такъ пріятно говорите; пріемы ваши такъ благородны! Она съ ума сошла!..... — Не уже ли пріятность разговора и благородство пріемовъ, принадлежатъ, по вашему мнѣнію, исключительно однимъ Полякамъ? Чѣмъ же провинились передъ вами всѣ другія націи, позвольте спросить; что̀ вы отнимаете у нихъ эти преимущества?.. Вмѣсто отвѣта она смѣется, отдѣлывается шутками и снова начинаетъ открывать во мнѣ различныя доблести Поляка. Отбиваясь всѣми возможными доводами отъ чести быть Полякомъ, сказала я, между прочимъ хозяйкѣ, что если она замѣчаетъ во мнѣ что̀-нибудь не совсѣмъ русское, такъ это можетъ быть отъ того, что въ крови моей есть частицы Малороссійской и Шведской крови, что бабки мои съ отцовской и материнской стороны, были одна Малороссіянка, другая Шведка. Хозяйка зачала хвалить Шведовъ, превознося
должны быть непременно поляк!» — «Почему вы так думаете?» — спрашиваю я и получаю в ответ какую-нибудь пышную глупость: «Вы так приятно говорите; приемы ваши так благородны!» Она с ума сошла!.. «Неужели приятность разговора и благородство приемов принадлежат, по вашему мнению, исключительно одним полякам? Чем же провинились перед вами все другие нации, позвольте спросить, что вы отнимаете у них эти преимущества?..» Вместо ответа она смеется, отделывается шутками и снова начинает открывать во мне различные доблести поляка. Отбиваясь всеми возможными доводами от чести быть поляком, сказала я, между прочим хозяйке, что если она замечает во мне что-нибудь не совсем русское, так это, может быть, от того, что в крови моей есть частицы малороссийской и шведской крови, что бабки мои с отцовской и материнской стороны были одна малороссиянка, другая шведка. Хозяйка зачала хвалить шведов, превознося
