увидя вновь прибѣжавшую собаку, почти вровень съ моимъ конемъ, сѣла опять въ сѣдло, рѣшась не вставать, хотя бы это было до разсвѣта, пока кто-нибудь не придетъ отогнать атакующихъ насъ звѣрей. Наконецъ сторожъ съ клепаломъ въ рукахъ явился передъ нами; онъ тотчасъ узналъ Вышемирскаго и чрезвычайно обрадовался. Собаки по первому сигналу убрались въ свои лари; явились люди, принесли огня, лошадей нашихъ взяли, отвели въ конюшню, а насъ просили итти къ пану эконому, потому что господа спали и всѣ двери кругомъ заперты. Не знаю, какъ вѣсть о пріѣздѣ Вышемирскаго проникла сквозь запертыя двери цѣлаго дома; но только сестра его, спавшая близъ теткиной спальни, узнала и тотчасъ пришла къ намъ. Это было прекраснѣйшее дитя лѣтъ тринадцати. Она важно присѣла передъ своимъ братомъ, сказала якъ се машъ! и бросилась со слезами обнимать его. Я не могла понять этого контраста. Намъ подали ужинать, и принесли ковры, подушки, солому и про-
увидя вновь прибежавшую собаку почти вровень с моим конем, села опять в седло, решась не вставать, хотя бы это было до рассвета, пока кто-нибудь не придет отогнать атакующих нас зверей. Наконец сторож с клепалом в руках явился перед нами; он тотчас узнал Вышемирского и чрезвычайно обрадовался. Собаки по первому сигналу убрались в свои лари; явились люди, принесли огня, лошадей наших взяли, отвели в конюшню, а нас просили идти к пану эконому, потому что господа спали и все двери кругом заперты. Не знаю, как весть о приезде Вышемирского проникла сквозь запертые двери целого дома; но только сестра его, спавшая близ теткиной спальни, узнала и тотчас пришла к нам. Это было прекраснейшее дитя лет тринадцати. Она важно присела перед своим братом, сказала «як се маш!» и бросилась со слезами обнимать его. Я не могла понять этого контраста. Нам подали ужинать, и принесли ковры, подушки, солому и про-
