стятъ, охотно поѣду, отвѣчала я; мы пошли къ ротмистру, который узнавъ наше желаніе, тогда же отпустилъ насъ, приказавъ только Вышемирскому беречь свою лошадь, и подтвердивъ намъ обоимъ, чтобъ непремѣнно явились черезъ сутки въ эскадронъ. Мы отправились. Селеніе помѣщика Куната, дяди Вышемирскаго, отстояло пять миль отъ деревни, гдѣ должно было дневать нашему эскадрону, и мы хотя ѣхали все рысью, пріѣхали однако жъ въ глубокую полночь; тишина ея нарушалась единозвучнымъ стукомъ по доскѣ, раздававшимся внутри обширнаго двора господскаго, обнесеннаго высокимъ заборомъ; это былъ сторожъ, ходившій вокругъ дома и стучавшій чѣмъ-то по доскѣ. Ворота не были заперты, и мы безпрепятственно въѣхали на дворъ, гладкій, широкій, покрытый зеленою травою; но только что шаги лошадей нашихъ послышались въ тиши ночной, въ одинъ мигъ стая сторожевыхъ собакъ окружило насъ съ громкимъ лаемъ; я хотѣла было, несмотря на это, сойти съ лошади, но
стят, охотно поеду», отвечала я; мы пошли к ротмистру, который узнав наше желание, тогда же отпустил нас, приказав только Вышемирскому беречь свою лошадь и подтвердив нам обоим, чтоб непременно явились через сутки в эскадрон. Мы отправились. Селение помещика Куната, дяди Вышемирского, отстояло пять миль от деревни, где должно было дневать нашему эскадрону, и мы хотя ехали всё рысью, приехали однако ж в глубокую полночь; тишина ее нарушалась единозвучным стуком по доске, раздававшимся внутри обширного двора господского, обнесенного высоким забором; это был сторож, ходивший вокруг дома и стучавший чем-то по доске. Ворота не были заперты, и мы беспрепятственно въехали на двор, гладкий, широкий, покрытый зеленою травою; но только что шаги лошадей наших послышались в тиши ночной, в один миг стая сторожевых собак окружило нас с громким лаем; я хотела было, несмотря на это, сойти с лошади, но,
