по Польски. Ротмистръ оборотился ко мнѣ: согласенъ повѣрить вашему слову, Дуровъ! надѣюсь, что вы оправдаете мою довѣренность вашимъ поведеніемъ. Я хотѣла было сказать, что въ скоромъ времени онъ самъ увидитъ, сто̀ю ли я чести быть принятъ въ число воиновъ, имѣющихъ завидное счастіе служить Александру; но промолчала, боясь, чтобъ не сочли этого за неумѣстное самохвальство; я сказала только, что имѣю лошадь, и желалъ бы на ней служить, если можно. — Нельзя, сказалъ ротмистръ, вамъ дадутъ казенную; однако жъ вы можете держать ее при себѣ до времени, пока найдете случай продать. — Продать! Алкида! вскрикнула я невольно, ахъ, сохрани меня Боже отъ этого несчастія!!. Нѣтъ, господинъ ротмистръ, у меня есть деньги, я буду кормить свою лошадь на свой счетъ, и ни для чего въ свѣтѣ не разстанусь съ нею! Казимирскій самъ былъ отъ колыбели кавалеристъ; ему очень понравилась моя привязанность къ наилучшему товарищу въ военное время; онъ сказалъ, что лошадь
по-польски. Ротмистр оборотился ко мне: «Согласен поверить вашему слову, Дуров! надеюсь, что вы оправдаете мою доверенность вашим поведением». Я хотела было сказать, что в скором времени он сам увидит, стою ли я чести быть принят в число воинов, имеющих завидное счастье служить Александру; но промолчала, боясь, чтоб не сочли этого за неуместное самохвальство; я сказала только, что имею лошадь и желал бы на ней служить, если можно. — «Нельзя, — сказал ротмистр, — вам дадут казенную; однако ж вы можете держать ее при себе до времени, пока найдете случай продать». — «Продать! Алкида! — вскрикнула я невольно, — ах, сохрани меня боже от этого несчастья!!. Нет, господин ротмистр, у меня есть деньги, я буду кормить свою лошадь на свой счет и ни для чего в свете не расстанусь с нею!» Казимирский сам был от колыбели кавалерист; ему очень понравилась моя привязанность к наилучшему товарищу в военное время; он сказал, что лошадь
