новъ; смѣхъ его удвоился отъ этого неожиданнаго случая; наконецъ мы пришли на квартиру къ Казимирскому.
Ротмистръ Казимирскій лѣтъ около пятидесяти, имѣетъ благородный и вмѣстѣ воинственный видъ; добродушіе и храбрость дышатъ во всѣхъ чертахъ пріятнаго лица его. Когда я вошла, то онъ, видно сочтя меня за казацкаго офицера, вѣжливо поклонился и спросилъ: что̀ вамъ угодно? — Я сказала, что желалъ бы служить въ Коннопольскомъ полку, и узнавъ, что ему поручено комплектовать этотъ полкъ, пришелъ просить о принятіи меня въ службу. — Васъ, на службу въ Коннопольскій полкъ! сказалъ ротмистръ, съ удивленіемъ,. вы казакъ, принадлежите къ войску Донскому, и въ немъ должны служить. — Одѣяніе мое васъ обманываетъ; я Русскій дворянинъ и слѣдовательно могу избирать родъ службы какой хочу. — Можете ли доказать это? — Нѣтъ! Но если вамъ угодно повѣрить одному слову моему, что я точно Русскій дворянинъ, то я буду умѣть цѣнить такое
нов; смех его удвоился от этого неожиданного случая; наконец мы пришли на квартиру к Казимирскому.
Ротмистр Казимирский, лет около пятидесяти, имеет благородный и вместе воинственный вид; добродушие и храбрость дышат во всех чертах приятного лица его. Когда я вошла, то он, видно, сочтя меня за казацкого офицера, вежливо поклонился и спросил: «Что вам угодно?» — Я сказала, что желал бы служить в Коннопольском полку и, узнав, что ему поручено комплектовать этот полк, пришел просить о принятии меня в службу. — «Вас, на службу в Коннопольский полк! — сказал ротмистр, с удивлением, — вы казак, принадлежите к войску Донскому, и в нем должны служить». — «Одеяние мое вас обманывает; я русский дворянин и, следовательно, могу избирать род службы, какой хочу». — «Можете ли доказать это?» — «Нет! Но если вам угодно поверить одному слову моему, что я точно русский дворянин, то я буду уметь ценить такое
