я не люблю пѣшую службу. — Ну, какъ хотите, ваше отъ васъ неуйдетъ, вы еще слишкомъ молоды.
— Я очень люблю ходить ночью одна въ лѣсу или въ полѣ; вчера я зашла весьма далеко отъ мѣстечка, и было уже за полночь, когда я возвращалась домой; предавшись по обыкновенію мыслямъ, я шла скоро, незамѣчая мѣстъ; вдругъ стопъ глухой и какъ-будто изъ подъ земли раздавшійся, прервалъ и тишину ночи и мои мечтанія: я остановилась; осматриваясь и прислушиваясь, я слышу опять стонъ и вижу себя въ десяти шагахъ отъ кладбища; стонъ несся оттуда. Ни малѣйшая тѣнь страха не взволновала души моей; я пошла къ кладбищу, отворила ограду, и вошедъ туда, ходила по всѣмъ могиламъ, наклонялась, прислушивалась; стонъ разносился по всему кладбищу, и я, продолжая итти отъ одной могилы къ другой, перешла наконецъ за церковь и съ удивленіемъ услышала, что стонъ наносится вѣтромъ со стороны болота, находящагося въ полу-верстѣ отъ кладбища. Непонимая чтобы это могло значить, я спѣ-
я не люблю пешую службу». — «Ну, как хотите, ваше от вас не уйдет, вы еще слишком молоды».
Я очень люблю ходить ночью одна в лесу или в поле; вчера я зашла весьма далеко от местечка, и было уже за полночь, когда я возвращалась домой; предавшись по обыкновению мыслям, я шла скоро, не замечая мест; вдруг стон глухой и, как будто из-под земли раздавшийся, прервал и тишину ночи и мои мечтания: я остановилась; осматриваясь и прислушиваясь, я слышу опять стон и вижу себя в десяти шагах от кладбища; стон несся оттуда. Ни малейшая тень страха не взволновала души моей; я пошла к кладбищу, отворила ограду и, вошед туда, ходила по всем могилам, наклонялась, прислушивалась; стон разносился по всему кладбищу, и я, продолжая идти от одной могилы к другой, перешла наконец за церковь и с удивлением услышала, что стон наносится ветром со стороны болота, находящегося в полуверсте от кладбища. Не понимая, что бы это могло значить, я спе-
