обновились сцены прежней походной жизни; но я теперь уже не та; сдѣлавшись старѣе нѣсколькими мѣсяцами, я стала смѣлѣе и не прихожу болѣе въ замѣшательство при всякомъ вопросѣ. Офицеры Атаманскаго полка, будучи образованнѣе другихъ, замѣчаютъ въ обращеніи моемъ ту вѣжливость, которая служитъ признакомъ хорошаго воспитанія, и оказывая мнѣ уваженіе, ищутъ быть со мною вмѣстѣ.
Въ началѣ весны пришли мы въ мѣстечко Дружкополь, на берегу Буга; здѣсь же квартируетъ и Брянскій мушкетерскій полкъ Генерала Лидерса; офицеры обоихъ полковъ часто бываютъ вмѣстѣ; родъ жизни ихъ мнѣ кажется убійственнымъ: сидятъ въ душной комнатѣ, съ утра до вечера курятъ трубки, играютъ въ карты, и говорятъ вздоръ. Полковникъ спрашивалъ меня, не хочу ли я опредѣлиться въ Брянскій полкъ? — Сохрани Боже, полковникъ, отвѣчала я, еслибъ на всемъ Шарѣ Земномъ была одна только пѣхота, я никогда не пошелъ бы въ службу;
обновились сцены прежней походной жизни; но я теперь уже не та; сделавшись старее несколькими месяцами, я стала смелее и не прихожу более в замешательство при всяком вопросе. Офицеры Атаманского полка, будучи образованнее других, замечают в обращении моем ту вежливость, которая служит признаком хорошего воспитания, и, оказывая мне уважение, ищут быть со мною вместе.
В начале весны пришли мы в местечко Дружкополь, на берегу Буга; здесь же квартирует и Брянский мушкетерский полк генерала Лидерса; офицеры обоих полков часто бывают вместе; род жизни их мне кажется убийственным: сидят в душной комнате, с утра до вечера курят трубки, играют в карты и говорят вздор. Полковник спрашивал меня, не хочу ли я определиться в Брянский полк? — «Сохрани боже, полковник, — отвечала я, — если б на всем шаре земном была одна только пехота, я никогда не пошел бы в службу;
