какъ воду.» Я до этого времени не знала еще вкусу вина, и потому съ большимъ удовольствіемъ пила Донской нектаръ. Хозяйка смотрѣла на меня несводя глазъ: какъ мало походите вы на казака! Вы такъ бѣлы, такъ тонки, такъ стройны какъ дѣвица! Женщины мои такъ и думаютъ; онѣ говорили уже мнѣ, что вы переодѣтая дѣвушка! Говоря такимъ образомъ, полковница хохотала простодушно, вовсе неподозрѣвая какъ хорошо отгадали ея женщины, и какое замираніе сердца причиняютъ слова ея молодому гостю, такъ усердно ею угощаемому. Съ этого дня я не находила уже никакого удовольствія оставаться въ семействѣ полковника, но съ утра до вечера ходила по полямъ и виноградникамъ. Охотно уѣхала бы я въ Черкаскъ, но боялась новыхъ разспросовъ; я очень видѣла, что казачій мундиръ худо скрываетъ разительное отличіе мое отъ природныхъ казаковъ; у нихъ какая-то своя физіономія у всѣхъ, и потому видъ мой, пріемы, и самый способъ изъясняться были предметомъ ихъ любопыт-
как воду». Я до этого времени не знала еще вкусу вина и потому с большим удовольствием пила донской нектар. Хозяйка смотрела на меня, не сводя глаз: «Как мало походите вы на казака! Вы так белы, так тонки, так стройны, как девица! Женщины мои так и думают; они говорили уже мне, что вы переодетая девушка!» Говоря таким образом, полковница хохотала простодушно, вовсе не подозревая, как хорошо отгадали ее женщины, и какое замирание сердца причиняют слова ее молодому гостю, так усердно ею угощаемому. С этого дня я не находила уже никакого удовольствия оставаться в семействе полковника, но с утра до вечера ходила по полям и виноградникам. Охотно уехала бы я в Черкасск, но боялась новых расспросов; я очень видела, что казачий мундир худо скрывает разительное отличие мое от природных казаков; у них какая-то своя физиономия у всех, и потому вид мой, приемы и самый способ изъясняться были предметом их любопыт-
